Вчера в шесть часов утра я отправился на купанье со слугой моим Клинкером, который остался, как обычно, ждать меня на берегу. Дул северный ветер, утро было серенькое, а вода такая холодная, что после первого погружения я невольно охнул и вскрикнул.
Клинкер услышал мой крик, смутно разглядел, что я барахтаюсь далеко от прислужника, решил, что я тону, и тут же, не раздеваясь, бросился в море спасать своего хозяина, сбив по дороге прислужника. Я поплыл было дальше, но услыхал какой-то шум, оглянулся и увидел идущего ко мне Клинкера, по шею в воде, с перекошенной от ужаса физиономией. Опасаясь, как бы он не забрался слишком далеко, я поплыл к нему, но вдруг он схватил меня за ухо и поволок, ревущего от боли, к берегу, к полному изумлению собравшихся там мужчин, женщин и малых ребят.
Я столь был раздражен от боли и от стыда предстать перед всеми на посмеяние, что в припадке ярости сбил его с ног. Засим снова бросился в море и укрылся в купальном фургоне, где оставил свою одежду. Скоро я опомнился и понял, что бедняга поступил так по простоте душевной и не иначе, как движимый преданностью и любовью ко мне. Открыв дверцу фургона, который уже вытащили на берег, я увидел Клинкера; он стоял у колеса, вода текла с него ручьями, и он дрожал с головы до пят отчасти из-за холода, а отчасти от страха, что оскорбил своего господина. Я попросил извинить меня за то, что ударил его, уверил, что совсем не сержусь, и приказал немедленно идти домой и переодеться; сие приказание он не сразу решился исполнить, тем самым давая толпе возможность забавляться на мой счет.
Не сомневаюсь, намерения Клинкера были самые похвальные, однако я пострадал от его простоты. С той поры как он тянул меня за ухо, оно у меня горит, как в огне, и шум в нем не прекращается, а когда я иду по улице, на меня показывают пальцами, точно я чудовище, которое вытащили на берег голым.
Эх! Глупость нередко бесит более, нежели плутовство, и приносит больше вреда. И что лучше: брать себе в слуги умного плута либо честного простофилю — в этом теперь не сомневается ваш М. Брамбл.
Скарборо, 4 июля
Сэру Уоткину Филипсу, баронету, Оксфорд, колледж Иисуса
Дорогой Уот!
Мы стремительно покинули Скарборо вследствие чрезмерной чувствительности нашего сквайра, которому нестерпима мысль praetereuntium digito monstratus .
Однажды поутру, когда дядюшка купался в море, его слуге Клинкеру забрело в голову, что хозяину грозит опасность утонуть; с этой мыслью он бросился в воду и вытащил дядюшку нагишом на берег, причем чуть было не оторвал ему ухо. Можете себе представить, как понравился сей подвиг мистеру Брамблу, человеку вспыльчивому, раздражительному и чрезвычайно пекущемуся о приличиях и благопристойности собственной особы. Вскипев, он сбил с ног Клинкера ударом кулака, но потом вознаградил его за обиду, а чтобы ускользнуть от людей, внимание которых привлек после этого приключения, он решил на другой же день покинуть Скарборо.
И вот мы пустились в путь по заросшей вереском равнине через Уитби и выехали спозаранку, надеясь к вечеру прибыть в Стоктон; но в этой надежде мы обманулись. После полудня, когда мы пересекали глубокую рытвину, размытую ливнем, карету так сильно тряхнуло, что сломался один из железных шкворней, которые скрепляют остов, и кожаный ремень с той же стороны лопнул посередине. Толчок был так силен, что моя сестра Лидди ударилась головой об нос мисс Табиты, из коего хлынула кровь, а Уин Дженкинс швырнуло в переднее оконце, обращенное к лошадям, где она и застряла, как сводня в колодке, пока ее собственноручно не освободил мистер Брамбл. Мы находились в восьми милях от тех мест, где могли бы достать другую карету, а в нашей продолжать путешествие было невозможно, покуда не будут исправлены все повреждения.
Находясь в таком затруднительном положении, мы обнаружили на краю небольшого выгона кузницу, примерно в полумиле от того места, где стряслась с нами беда. Туда-то и ухитрились форейторы доставить карету, между тем как все шли пешком. Но оказалось, что несколько дней назад кузнец умер, а жена его, недавно разрешившаяся от бремени, лежит в беспамятстве под присмотром сиделки, нанятой приходом. Мы были крайне огорчены этой неудачей, однако же выручил нас Хамфри Клинкер, удивительным образом сочетающий в себе умницу и простофилю. Отыскав инструменты покойника и найдя в кузнице уголь, он в одну минуту отвинтил сломанный шкворень и, разведя огонь, проворно и ловко сварил оба конца. Пока он занимался этим делом, бедная женщина, лежавшая на соломе, услыхала хорошо ей знакомые удары молота о наковальню и, невзирая на все усилия сиделки удержать ее, вбежала в кузницу и, обняв за шею Клинкера, закричала:
— Ах, Джекоб! Как могли вы меня покинуть в такой беде?
Это зрелище было слишком трогательно, чтобы вызвать смех, — у всех выступили на глазах слезы. Бедную вдову снова уложили в постель, и мы оставались в деревне, пока не оказали ей помощь. Даже у Табиты смягчилось сердце, и она расщедрилась на подаяние. А что до мягкосердного Хамфри Клинкера, то он ковал железо и при этом обливался слезами. Но ему пришлось заняться не только знакомым ему кузнечным ремеслом нужно было еще починить лопнувший кожаный ремень. Он исполнил и эту работу с помощью сломанного шила, которое заново отточил и заострил, пеньки, из которой ссучил веревку, и нескольких гвоздиков, им самим сделанных. Прошло немногим более часа, как мы уже могли продолжать путь, но все-таки это промедление заставило нас заночевать в Гисборо. На следующий день мы переправились через Тисе в Стоктоне, чистеньком, приятном городке, где решили пообедать, а к ночи добраться до Дархема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149