Скули едва заметно кивнул архиепископу Ториру, и тот сию же минуту взял слово. Дряхлый, трясущийся Торир подготовился загодя, написавши все, что надобно было сказать.
– По моему мнению, ты, ярл Скули, должен наследовать своему брату, королю Инги. По происхождению ты лучший из всех. Родоначальник рейнских мужей, который тоже звался Скули, был женат на рожденной в законном браке племяннице королей-братьев Харальда Сурового Правителя и Олава Святого. В твоем роду, ярл Скули, такие славные предки, как ярл Хакон Хладир, Эйнар Брюхотряс и Эрлинг сын Скьяльга. Ты муж зрелый, энергичный, безусловно сведущий в управлении, что ты доказал во время болезни твоего брата. Ныне нам надобен зрелый король, а главное – рожденный в браке.
Ярлу Скули стоило большого труда не выдать, каким удовлетворением он преисполнился от слов архиепископа, хотя они были ему не в новинку. Все прошло куда легче, нежели он смел надеяться. Теперь дело было за формальностями. Скули покорно – дескать, что тут поделаешь! – развел руками.
– Я понимаю, архиепископ Торир, ты меня уговариваешь. Ты человек мудрый, и коли другие поддержат твою точку зрения, я не стану перечить и ради блага страны приму на себя эту ответственную миссию, хотя бремя власти и очень тяжело. Но прежде нам надобно прийти в себя после горькой утраты – кончины короля Инги. Вопрос будет решаться не здесь и не сейчас, а на Эйратинге, в свое время. До тех же пор есть возможность хорошенько обдумать все, что здесь было сказано.
Встреча закончилась. Спору нет, нужно время. Как можно больше времени. Правда, ярл Скули не знал, что другие втайне употребили свое время, дабы подготовить нечто такое, чего Скули совершенно не принимал в расчет. Ярл Скули забыл принять в расчет Дагфинна Бонда.

ВЫБОРЫ КОРОЛЯ
Гаут Йонссон и юный Хакон Хаконарсон сидели в Ингином покое в королевских палатах. Комната была небольшая, но опрятная, как и сама Инга. Скули брат короля принимал у себя архиепископа, и вся поварня стряпала не покладая рук. По причине плохих зубов архиепископ Торир предпочитал кушанья, которые не нужно было подолгу жевать. Вдобавок он донельзя любил сладкое. Гаут с Хаконом унесли, спрятав под плащами, несколько душистых пирогов и теперь с наслаждением уписывали свою добычу.
– Хочешь поехать со мной в Бьёргвин, Хакон?
Гаут Йонссон много рассказывал тринадцатилетнему мальчику об этом большом городе, в котором тот бывал лишь проездом, а ведь там чего только не увидишь: каждый пятый житель – немец, и моряки приплывают туда из Англии, из Франкского королевства и других краев, даже из таких чужедальних, как Аравия, приходят на диковинных кораблях диковинные темнокожие купцы. Гаут заранее знал ответ и, конечно же, услышал:
– Хочу. А еще хочу в Ставанг. Говорят, у тамошнего старика епископа есть дурная привычка разуваться, сидя за столом. Все, кто у него бывал, про это рассказывают. Мы потихоньку заберем его башмаки и спрячем – то-то будет смеху, когда ему понадобится на двор: кругом снег, а он босой!
Гаут расхохотался. Хакон, как всякий тринадцатилетний мальчишка, постоянно затевал проказы. Ребенок – он и есть ребенок. Так ведь и Гаута все зовут ребенком. Большим ребенком… В комнату вошла Инга из Вартейга. Закрыла за собою дверь. Гаут поднялся.
– Сядь, Гаут Йонссон. Мне надо поговорить с тобой кое о чем.
Гаут сел, думая, что, скорей всего, услышит сейчас внушение за какую-нибудь озорную выходку, которую устроили они с Хаконом.
Жаловаться ходили только к Инге, к другим и обращаться было бессмысленно. Однако же Инга повела речь совсем не о том.
– Некоторое время тому назад к королю Инги явились люди из Внутреннего Трандхейма, просили его отдать Емтланд в лен нашему Хакону. В ответ им было сказано, что король не намерен более делить королевство. Хватит уж этих разделов, а что до Хакона, так о нем и без того хорошо заботятся. Намедни те же люди явились к Хакону, при мне. Биркебейнеры. Ныне, сказали они, больно много охотников урвать кусок от Хаконова наследства. И они хотят, чтобы Хакон был с ними и сделался королем, как его отец; они соберут большую рать и мечом отвоюют его права.
– Что же ты им ответила, Инга?
– Ответила не я, а Хакон.
– Я ответил, что пока еще недостаточно взрослый и столь большие дела мне не по плечу.
Гаут посмотрел на мальчика с уважением: такой юный, а рассуждает не по годам мудро. Инга меж тем не обинуясь спросила:
– Хакон рожден вне брака, хотя Дагфинн Бонд знает, что все могло быть иначе. Как по-твоему, может ли Хакон стать королем, унаследовать своему отцу, Хакону сыну Сверрира?
Мать и сын в напряженном ожидании смотрели на Гаута. Он сознавал, что для них его приговор очень-очень важен.
– С тем же правом, что и другие, – наконец ответил он.
Повисло молчание. Вообще-то и у матери, и у сына мелькала такая мысль, только они ее не принимали всерьез и уж тем более не обсуждали. Да и заявления ярла Скули звучали слишком безапелляционно. Теперь же они уяснили себе, что это серьезно.
– Второй решающий момент – выборы короля, – сказала Инга, – я в это мешаться не стану, не знаю я, что лучше для такого мальчика, как Хакон. Но если для него лучше стать королем, то сопоставимы ли его шансы с шансами других? На равных ли он с ними? Что они могут использовать против Хакона как вероятного претендента на престол?
– Скажут, что Хакон сын Сверрира ему не отец.
Инга вспыхнула. И Гаут поспешно добавил:
– Ни Дагфинн Бонд, ни кто-либо из нас, кому известны все обстоятельства, никогда подобных мыслей не допускал. Но ты спросила, что они выдвинут против Хакона, и я тебе ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57