никто не ожидал от Филиппа такой ловкости. Этого не ожидал и де Ножент, и уж совсем не мог предвидеть молниеносной контратаки со стороны этого зеленого юнца.
Филипп, слегка качнувшись, ступил вперед правой ногой и, сместившись немного в сторону, сделал резкий выпад, направляя меч в горло де Ножента.
Де Ножент поспешно выставил щит, но было слишком поздно. Острое лезвие достало его шею, со свистом рассекло кольчугу, но до конца не пробило. Де Ножент, шатаясь, отступил назад.
Вновь над озером раздались возбужденные крики. Среди собравшихся было немало воинов, способных оценить настоящее мастерство фехтования, и, надо отдать Филиппу должное, он показал всем, что довольно искусно владел мечом.
Де Ножент быстро пришел в себя. В конце концов, он был опытным воином, закаленным в сражениях, к тому же очень уверенным в своих силах. Он лишь разозлился на себя, что пропустил выпад, и на зеленого мальчишку, выставившего его на посмешище. Нет, он пробьет оборону этого безусого юнца и в считанные минуты собьет с него спесь. В Нормандии ему приходилось иметь дело с более сильными и опытными противниками. За три минуты он нанес Филиппу целый град сокрушающей силы ударов. Конечно, он не мог рассчитывать на то, что пробьет прочную броню Филиппа, но тяжелый удар по плечу мог сломать кость, а по шлему – оглушить противника.
Филипп без труда противостоял его натиску. Он ловко увертывался от ударов, отступая вправо или влево, отражал выпады щитом или подставлял меч. И на каждый выпад противника он отвечал не менее мощным ударом. Не все удары, конечно, достигали цели, поскольку де Ножент уже оценил быструю реакцию противника и его манеру контратаковать, но они так или иначе сбивали ритм его атаки, заставляя двигаться быстрее привычного. Кроме того, в груди де Ножента все больше закипала ярость, вызванная этими молниеносными контр-выпадами со всех сторон сразу, постоянно застающими его врасплох, а ярость – плохой помощник в поединке.
Вдруг де Ножент остановился. Филипп, заметив это, на всякий случай отступил назад. Даже сквозь шлем он слышал тяжелое дыхание соперника и понял, что он начинает уставать. Теперь и ему самому становилось невыносимо жарко: он чувствовал, как вспотело тело под гамбизоном, а от нагревшегося на солнце шлема по лицу катились крупные ручьи едкого пота, застилавшего глаза. «Нет, я не стану обращать внимание на мелкие неприятности. И потом, Де Ножент, наверное, тоже заливается потом, – подумал Филипп, глядя на его грузное тело, – и, несомненно, тоже очень устал».
Кольчуга уже тяжелым камнем давила на плечи и грудь нормандца. Тяжелый, изнурительный путь в Иерусалим унес немало физических сил де Ножента.
Действительно, чтобы удерживать в руках щит и непрерывно махать мечом, нужно было обладать недюжинной силой. Долго продержаться в таких условиях мог только взрослый, выносливый мужчина.
Но нормандец имел мужественный и упорный характер. Передохнув несколько секунд, он снова бросился в атаку. Опустив изо всех сил меч на щит соперника, он увидел, как лезвие оставило глубокий след на его кожаной поверхности. Затем отступил влево и снова занес меч. Филипп снова ушел от удара и повернулся лицом к де Ноженту, будучи почти уверен, что исход битвы у него в руках. Через несколько секунд он уже сможет принять на себя инициативу и начать основную атаку.
В четвертый раз за последнюю минуту Филипп поднял щит, уверенно и с легкостью отражая лезвие меча. И вдруг он понял свою ошибку: он повернулся лицом прямо к солнцу, и предзакатные лучи на мгновение ослепили его.
Заморгав, он отвернулся и помотал головой. И в это время сильнейший удар пришелся прямо по центру его шлема. В уши Филиппа врезался звон металла. Шлем сбился на сторону, и глаза юноши застлала кровавая пелена; колени его подогнулись.
Филипп, чудом удержавшись на ногах, поспешил поднять щит, инстинктивно уворачиваясь от следующего удара. На какую-то долю секунды он увидел опускающийся прямо на него меч де Ножента. Клинок скользнул по краю щита; тело Филиппа содрогнулось, но сильные ноги удержали его, и он лишь отступил назад, все еще заслоняясь щитом.
В отчаянном порыве Филипп сделал выпад в сторону де Ножента – удар пришелся по щиту и был довольно слаб, но этим ударом Филипп выиграл время, отдалив на мгновение следующую атаку противника. Тяжело дыша, он сделал шаг влево. Голова юноши раскалывалась, а кровь пульсировала с такой силой, будто несколько молотков размеренно били его по вискам, но главного он добился: он не был ранен, продолжал держаться на ногах, и солнце, солнце теперь светило сбоку и не слепило глаза.
Наступила пауза. Последняя отчаянная, яростная атака лишила де Ножента сил. Собрав в кулак волю, он истратил весь оставшийся запас энергии на эту атаку и теперь, тяжело и прерывисто дыша, чувствовал неимоверную тяжесть в усталых членах и едва мог передвигаться. Из груди его вырвался хриплый стон. Услышав этот изможденный стон, Филипп понял, пришла пора действовать, и бросился в атаку.
Нельзя было сказать, что Филипп сильно устал. Ему было жарко – да, но он уже давно привык к жаре. На мгновение у него даже появилось непреодолимое желание стереть с лица пот, застилающий глаза, катящийся по переносице, но, сознавая, что это невозможно, он лишь ухмыльнулся своему бессилию.
До ушей его донесся приглушенный рев толпы. Старожилы – бароны королевства Иерусалимского – едва ли испытывали теплые чувства к только что прибывшим на их землю людям. Филипп принадлежал к старинному роду, его дед участвовал в Первом крестовом походе, отец был одним из самых богатых и уважаемых сеньоров, и в толпе зевак вряд ли нашлось бы много сочувствующих де Ноженту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101