Ричард поднял в воздух копье и вытянул руку вперед, сигнализируя начало атаки. Единая масса кольчуг, шлемов, щитов, лошадей с грохотом сорвалась с места. Филипп часто слышал рассказы о мужестве и ловкости короля в битве. И сейчас он вспомнил эти рассказы, увидев, как король яростно обрушился на ряды турецких лучников и конницы.
Филипп уже наметил себе первую цель. Ветер со свистом врывался в прорези шлема; Филипп, заслонившись щитом, несся вперед, концентрируя взгляд на острие копья, как учили его в юности. Он чувствовал мощную игру мускулов коня, несущегося галопом с необычайной грацией и легкостью.
Прямо на него летели на всем скаку сарацины. Его рука, не дрогнув, пустила копье в первого противника, и тщедушная фигурка турка в тюрбане мигом вылетела из седла. Его лошадь грудью сбила арабскую лошадку, и о ее упавшее тело споткнулось еще несколько турецких всадников. Филипп снова ощутил пьянящую радость боя и восторженное волнение.
Но он старался не давать воли своим чувствам, понимая, что сейчас необходимо полностью сосредоточиться на технике битвы. Филипп теперь знал, что иногда эмоции могут превратить организованное наступление в хаотичный поток разъяренных и опьяненных жаждой крови людей. Но пока все шло хорошо. Может быть, дальше будет хуже. Он крепко натянул поводья и, описав круг, выбил из седла еще одного турка. За ним, будто привязанные к крупу его коня, всюду следовали Жильбер с Льювеллином, клином врезаясь в массу турецких воинов.
Потом они снова вернулись к своему войску, продолжавшему колонной двигаться дальше, к Арзуфу.
Крестоносцы продолжали свои маленькие набеги в течение всего следующего часа. Ричард сам участвовал в этих атаках, проявляя истинное мужество и искусство владения копьем. Таким образом, им удавалось отвлекать внимание противника от пехоты, но все же армия двигалась не так быстро, как хотелось бы. Уже неоднократно от де Мулинса поступали настойчивые просьбы начать атаку, но каждый раз Ричард твердо отвечал «нет».
Но скоро должен был наступить переломный момент битвы, когда сражение достигнет высшего накала, и тогда станет ясно, на чьей стороне перевес. Ричард, опытный и талантливый воин, инстинктивно чувствовал его приближение. Теперь он больше не выезжал со своими рыцарями, а наблюдал за ходом сражения со стороны, напряженно вглядываясь в облака пыли.
Наконец Саладин вывел на поле всю свою армию целиком. Главную атаку он направил на госпитальеров, то ли потому, что в них он видел главных своих врагов, то ли потому, что считал их главной ударной силой христианского войска и полагал, что стоило уничтожить рыцарей ордена, как сразу же преимущество будет на его стороне.
Великий Магистр госпитальеров тем временем снова прислал гонца с требованием подать сигнал трубачам, но Ричард и на этот раз ответил ему решительным отказом. Он мог догадываться о том, что происходило у них в арьергарде, но был тверд в своем решении довести исполнение своего плана до конца. Ричард чувствовал, что теперь он диктовал туркам условия игры, и не собирался рисковать судьбой своего войска, пока в том не будет крайней необходимости.
И вот наступил тот самый переломный момент. Госпитальеры не могли больше ждать. Великий Магистр выехал в передние ряды, захватив с собой знамя. И с криком «Святой Георгий! Святой Георгий!» рыцари военного ордена во главе с Великим Магистром поскакали вперед.
Филипп услышал грохот копыт и увидел, как развевается на ветру черное с белым крестом знамя и как госпитальеры врезались на всем скаку в плотные ряды турок-сельджуков, сбивая рослыми западными конями хрупких арабских лошадок.
В воздух немедленно поднялось густое облако пыли, заслонив от глаз Филиппа картину сражения, но до его слуха доносился звон мечей и крики «Святой Георгий!». Так госпитальеры начали наступление.
Топот копыт и грохот сражения услышали все христиане. И тут же в их рядах начало распространяться, как чума, воинственное настроение. Сначала возбуждение ползло по рядам крестоносцев медленно, как зарождающаяся в море волна, с тем, чтобы потом с огромной силой и грохотом обрушиться на скалистый берег. И эта волна захлестнула все войско христиан.
Ричард увидел атакующих госпитальеров и уловил общее настроение расстроенной теперь колонны, но не мог предотвратить наступление. С горечью он понял, что его плану не суждено исполниться. Но как искусный стратег и опытный военачальник он понимал, что не одни лишь полководцы выигрывают сражение, и если воины идут вперед, окрыленные верой в победу, и вера эта достаточно сильна, то победа будет одержана.
Поэтому король не колебался. Взмахнув в воздухе копьем, он подал сигнал к наступлению. И тут же на высокой повозке рядом со знаменем английской короны заиграли все шесть труб. Этого момента ждали все.
Над адским грохотом битвы вырвались в небо чистые, высокие призывные звуки труб. Последние аккорды потонули в грохочущем море воинственных криков – криков людей, твердо знающих, что победа за ними.
– Спасите нас, Святые Мощи, помогите нам, Святые Мощи! – кричали всадники, прорываясь сквозь расступившиеся ряды христианской пехоты.
В воздух взметнулся лес длинных копий с маленькими флажками на концах.
Море безучастных стальных масок, укрывшихся за продолговатыми щитами, под топот копыт двинулось вперед – христианская конница приняла вызов. В этот раз в памяти Филиппа запечатлелись все подробности финала битвы при Арзуфе. В сражении при Хиттине он поддался всепоглощающему чувству яростной мести. Но теперь он знал, что сражение выиграно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101