В лагере палаток было немного. Большинство флибустьеров, сыновей и потомков буканьеров былого времени, кичились тем, что спят на ветру лучше и крепче, чем любой горожанин в своем алькове. Без лишних церемоний они завертывались в какое-нибудь одеяло, часто в свой деревенский плащ, сшитый из козьих шкур, и подкладывали под голову свою левую руку. Одни только начальники, чтобы подчеркнуть свое достоинство, да немногие солдаты, самые богатые и желавшие показать свое богатство, захватили с собой среди скромного багажа экспедиции, которого едва хватило для нагрузки двух десятков черных рабов, прислуживавших при армии, столько обожженных кольев и смоленого холста, сколько нужно, чтобы дать убежище человеку. Штук шестнадцать или двадцать таких палаток было раскинуто в центре квадратной площади, занимаемой армией. Палатка Тома, во всех отношениях схожая с другими, отличалась только длинным копьем, которое он сам воткнул в землю перед дырой, служившей входом, и к которому привязал малуанский флаг — знамя, присвоенное экспедиции.Итак, откинув холст, одно полотнище которого ниспадало в виде полузакрытой двери, Тома, нагибаясь, вошел в свою палатку, слишком низкую для того, чтобы в ней ходить выпрямившись…Женщина, испанка Хуана, сидевшая в глубине палатки, опершись подбородком о колена и зажав руки между ног, подняла на него глаза.Ибо Хуана тоже входила в состав сухопутной армии.Во время высадки на левый берег Рио-Гранде Тома, к удивлению всех флибустьеров, приказал высадить, —» волей или неволей «, так он сказал, — пленницу, запертую до тех пор в его собственной капитанской каюте. Впрочем, Хуана не сопротивлялась и даже не задавала вопросов, хотя с большим любопытством смотрела вокруг себя, пока ее везли в яле с корабля на берег, быть может она узнавала окрестности своего Сиудад-Реаля, которым она так сильно гордилась. Во всяком случае, она этого ничем не обнаружила.После чего, целых четыре дня, от того берега, где они высадились, и до самого городского вала, Хуана шла среди флибустьеров, по-прежнему не произнося ни слова, по-прежнему ни на что не жалуясь. К тому же никому не приходило в голову открыть рот, чтобы что-нибудь ей сказать, и Тома не больше, чем другим. Он, впрочем, ни разу не нарушил своего молчания, которое хранил по отношению к пленнице с самого начала экспедиции. И даже здесь, в конце пути, перед Сиудад-Реалем, накануне вступления в него с оружием в руках, он упорствовал в этом молчании и даже ни разу не переступил порога своей собственной палатки, вплоть до этой минуты.Так что он входил сюда в первый раз. И Хуана, удивленная, хотя нисколько не обнаруживая этого, подняла на него глаза…Они долго молча смотрели друг на друга, он и она.Затем Тома, не опуская взгляда, — две недели неограниченной власти, повелительно осуществляемой, вернули его сердцу былую отвагу, — резко спросил ее:— Знаешь ли ты, где находишься?Она с презрением пожала плечами, показывая, что ей все равно, быть ли здесь, или там, или еще где-нибудь.— Ладно, милочка! — сказал он усмехаясь. — Тебе наплевать, не так ли? Ладно, ладно! Во всяком случае, видишь ты вон тот угол палатки? Немного погодя приложи к нему ухо и слушай хорошенько, потому что там, за стенкой, я буду сейчас держать совет. И как бы мало в тебе не было любопытства, пусть я попаду в лапы самому главному дьяволу в аду, если тебе не занятно будет послушать наши рассуждения!Продолжая смотреть ей прямо в глаза и хохоча все громче, он, пятясь задом, вышел из палатки. Холщовая дверь опустилась за ним.Вскоре звук трубы огласил весь лагерь, и начальники собрались вокруг малуанского флага, знамени армии. Тома, главнокомандующий, стоя, поджидал своих помощников, опираясь обеими руками о копье, древко знамени.— Береговые Братья, — сказал он, когда они все были в сборе, — я сейчас рассмотрел вблизи крепостной вал, ров и прочую ерунду: заграждения, казематы, батареи, бастионы, кавальеры, люнеты, куртины, патерны и остальной вздор, со всех сторон окружающий Сиудад-Реаль. Знайте, что все в прекрасном состоянии и что осажденные, по-видимому, весьма высокомерно полагаются на свои стены. Это не беда! Мы все-таки будем сегодня же ночью в сердце города, если Пресвятая Дева Больших Ворот, в которую я верую, удостоит принять обет, мною приносимый, построить в ее честь часовню на острове Тортуга сразу же после возвращения, и отдать в эту часовню все самое ценное и прекрасное, что нам удастся награбить в здешних церквях, аббатствах, обителях и монастырях.— Решено и подписано! — сейчас же согласился авантюрист из Дьеппа, добрый католик; между тем, как гугенот с Олерона, слыша, как поминают и славят Пресвятую Матерь Божью, презрительно плюнул. Но он не посмел возразить, потому что пылающий взор малуанца устремился на него, полный опасной угрозы. Ну, а Лоредан-венецианец, тот, по обыкновению, улыбался, всегда готовый одобрить все, что не вредило его собственным интересам. Точно также не возражали и Краснобородый, и Мэри Рэкэм, с той только разницей, что англичанин не улыбался, а заливался во все горло, а женщина-корсар, серьезно занявшись новым толедским кинжалом, впервые попавшим в ее руки, не слышала ни слова из его речи.Так как никто не вымолвил ни звука, Тома продолжал:— Раз мы в этом сошлись, перейдем к дальнейшему. Флибустьеры, как я уже вам говорил, нам придется перелезать высокие стены, перепрыгивать широкие рвы. Несмотря на это, мы наверняка будем завтра в Сиудад-Реале, раз мы решили там быть. На этот счет не может быть никаких сомнений. В средствах недостатка не будет. Кто из вас посоветует лучшее?По-прежнему никто не издал ни звука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51