Они возвращались. Экскурсия была тоскливая. Несмотря на все усилия быть вежливой, госпожа Дакс не в состоянии была в продолжение семи часов сохранять довольный вид; и Кармен де Ретц, любившая при всяком случае подчеркнуть свою откровенность, не скрывала зевоты, но это можно было предвидеть и не обращать на это внимания. Самой большой неудачей было дурное настроение Фужера, который за весь день не раскрыл рта. С того вечера, когда они смотрели Alpengl?hen, он впервые встретился с барышней Дакс и видел ее рядом с Кармен де Ретц. Без сомнения, встреча казалась ему некстати.
Итак, на одну госпожу Терриан легла вся тяжесть этого дня. Она говорила, сколько была в состоянии, задавая вопросы и отвечая на них, маскируя своей болтовней общую неразговорчивость и время от времени стараясь победить упорное молчание барышни Дакс. Оттого что на нее, снедаемую страхом, было жалко смотреть: с одной стороны ее мать, с другой стороны ее друзья. Она просто голову теряла. И Фужер, который несколько дней тому назад, быть может, успокоил и утешил бы ее, теперь только вызывал краску на ее лице всякий раз, как встречались их взгляды.
В довершение неудачи день был ужасающе жаркий. Мороженое растаяло в корзине, обернутой фланелью, и есть его пришлось жидким и теплым. Тяжелые свинцовые облака, которые с утра грудились над горами на востоке, медленно поднялись до зенита – было непонятно, какой таинственный ветер гнал их, потому что нагретый воздух был неподвижен. Таким образом, небо стало наполовину из голубого шелка и наполовину из серой шерсти. Зарницы прорезали шерстяную половину.
Госпожа Терриан, хотя и бодрилась, облегченно вздохнула, когда коляска миновала Живринское озеро. Пытка близилась к концу: еще одна верста от пруда до дачи и полверсты от дачи до гостиницы.
– Ужасно жарко, – констатировала госпожа Дакс в одиннадцатый раз с полудня.
Но Жильбер Терриан, который блуждал взглядом по бронзовым облакам, как бы выискивая там невидимый полет Валькирий, внезапно протянул руку:
– Дождь!
Тяжелые капли падали на пыльную дорогу. Сразу же распространился запах сырости.
– Мы поспеем как раз вовремя, – заметила госпожа Терриан.
Вывод был несколько преждевременным. Сейчас же дождь усилился. Капли, сначала редкие, стали учащаться, слились, превратились в непроницаемую тяжелую стену, которая сразу закрыла солнце и упала на землю, сопровождаемая треском ломающихся веток. Слышалось шлепание воды по земле. В то же время неподвижный воздух содрогнулся, всколыхнулся, и поднялся ураган. Ослепительная молния сверкнула из слепой тьмы туч, и гром ударил так близко и так грозно, что лошади поднялись на дыбы.
Госпожа Дакс, которая страшно боялась молнии, закричала. Фужер, пробужденный от своей озабоченности, быстро снял пиджак и пытался укрыть им девушек – косой дождь врывался между занавесок и заливал всю коляску.
– Скорее! – крикнула госпожа Терриан кучеру. Но обезумевшие от страха лошади топтались на месте и били копытами. Потребовалось больше четверти часа, чтоб добраться до дачи. Наконец показалась решетка. Жимолость, которую грубо трепал ливень, билась о железные прутья, и колокольчики жалобно звенели.
– В дом, в дом! – приказала госпожа Терриан. Она толкнула госпожу Дакс, которая колебалась, стоит ли выходить из коляски, и бегом потащила ее к веранде. Госпожа Дакс, перепуганная непрекращавшимися ударами грома, следовала за ней, уцепившись за руку Фужера. Лужайка была бурным озером, аллея – рекой. Лиственницы, походившие на островки на китайском пейзаже, одиноко вздымались над этим наводнением, и низкие ветви их, затопленные водой, качались от набегавших волн.
В передней, когда дверь была закрыта надлежащим образом, к госпоже Дакс понемногу вернулось хладнокровие. Она посмотрела на дочь, с которой ручьем текла вода, сначала огорченно, потом враждебно.
– Хороша! – начала она.
Госпожа Терриан прервала ее, расхохотавшись:
– Сударыня! Мы все в одинаковом положении! Всего важнее теперь переодеться. Вас проведут в комнаты верхнего этажа, и вы позволите мне предоставить в ваше распоряжение все что нужно.
Госпожа Дакс, которой чрезвычайно не нравилась перспектива надеть на себя чужую рубашку, открыла было рот, чтоб отказаться наотрез. Но Бернар закашлялся как раз вовремя.
– Что я говорила! – подтвердила госпожа Терриан. – Этот мальчик простудится. Скорее, скорее, все наверх!
Через час все собрались в той самой гостиной, где полтора месяца тому назад госпожа и барышня Дакс познакомились с хозяйкой дома. На госпоже Дакс было домашнее платье, выбранное для нее госпожой Терриан, – само по себе свободное и широкое, платье было узко для слишком пышных бедер своей временной хозяйки, которая была вдвое толще и вдвое короче платья. Наоборот, барышне Дакс очень шло матине лимонного цвета, которое одолжила ей Кармен де Ретц: она казалась стройнее под этой мягкой тканью, цвет ее лица был нежнее. Дождь не прекращался, вдоль окон стекали целые потоки.
– Было бы лучше, – со вздохом сказала госпожа Дакс, – сразу же доехать до гостиницы. Погода, по-видимому, и не собирается проясняться.
– Это немыслимо! Вы утонули бы по дороге. Во всяком случае, когда вся вода выльется из туч, дождь прекратится.
Но, видимо, в тучах имелось про запас несколько Ниагар, и дождь не прекращался. Стемнело. Госпожа Дакс упорно не отходила от окон. Но хотя она и не различала больше ни затопленной поляны, ни лиственниц, превратившихся в островки, вокруг все стенало, хлестал дождь, ни о каких вылазках нечего было и мечтать.
В восемь часов вечера у госпожи Дакс вырвался стон отчаяния:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52