Красное домино, очевидно, существовало только для него.
XI. Псевдополицейский
Обитатели улицы Удино, вернее, наиболее беспокойный ее элемент, в воскресенье 12 января были обеспокоены непривычным явлением.
В двенадцать часов дня на безлюдной улице появился полицейский и начал шагать взад и вперед со всей важностью и солидностью, подобающей «ажану».
Пекарь Берсье, лавочка которого находилась напротив, первый обратил внимание на необыкновенное явление. Он сказал своему единственному помощнику:
— Смотри-ка, Жак, на нашей улице появился ажан. С сотворения мира этого не водилось.
И оба некоторое время следили за полицейским, обмениваясь ироническими замечаниями насчет его внешности.
— Парень довольно внушительный и, видно, не новичок в своем деле, — заметил Берсье.
— Откуда вы это заключаете, хозяин?
— Он не молодой уже. Только люди под пятьдесят носят еще бородку буланже… А что он не первый день на службе — видно по плащу и по кепи — они не первой свежести.
Замечание было вполне основательное, и с ним согласился долговязый помощник метра Берсье.
Полицейский гулял около часу по улице без всякого дела: время было тихое, на улице почти не было прохожих.
В час дня появился другой полицейский с нашивкой капрала и подошел к новому постовому.
…Когда Посвистов увидел приближавшегося к нему полицейского чина, то первым его желанием было бежать, а потом — провалиться сквозь землю.
Но бегство было бесцельно. Оно на несколько минут внесло бы оживление в тихую жизнь улицы, но вряд ли кончилось бы благополучно для Посвистова. Еще неосуществимее было второе его желание. Поняв это, Посвистов решил идти навстречу опасности.
Вспомнив свою роль, он приветствовал капрала, приложив руку к кепи привычным жестом военного. Капрал сурово взглянул на него.
— Я вас не знаю, — буркнул он. — Кто распорядился поставить вас тут?
Наступил решительный момент игры. Посвистов вынул из-за обшлага мундира бумагу.
— Честь имею представиться — полицейский Баптист Дельвю, район VI комиссариата Сен-Клод.
Капрал пробежал взглядом бумагу. Лицо его продолжало выражать неудовольствие.
— Эти господа из министерства вмешиваются постоянно не в свое дело, — проворчал он, отдавая бумагу Посвистову. — Но вы, конечно, не при чем, товарищ. Служба — службой.
— Так точно, господин капрал, — вытянувшись, ответил Посвистов. У него отлегло от сердца: Дегро был прав, утверждая, что ему не угрожает ни малейшей опасности.
Капрал ушел, ворча что-то нелестное о «министерских господах». Посвистов снова остался один.
После предупреждения Брадлея, предложение Дегро сыграть роль полицейского не было для него неожиданностью. Он согласился, не отказавшись также принять очередной чек на 10000 франков.
Посвистов чувствовал себя вовлеченным в центр какой-то сложной интриги. С одной стороны большевики, с другой — Брадлей со своим комитетом безопасности. Он находился точно между молотом и наковальней.
Хуже всего в его положении было то, что он не знал, какого рода интрига плелась вокруг него, и кто должен стать жертвой этой интриги. Он догадывался, что все разгоралось вокруг генерала Кутепова. Он чувствовал, что генералу угрожает серьезная опасность, но не мог понять — со стороны ли большевиков, или со стороны ВКБЕ.
Он сам был свидетелем беседы генерала с большевистскими агентами. Из обрывков этой беседы он мог понять, что у генерала Кутепова зародился какой-то грандиозный план. О том, что генерал может оказаться предателем эмиграции, он не думал: слишком велик был генерал для такой низкой роли, слишком чист ореол, создавшийся вокруг его личности. Даже если бы генерал начал вести переговоры с самим Сталиным и чокнулся с ним бокалом вина — даже тогда Посвистов не заподозрил бы его. Случайная фраза об Индии, брошенная генералом на балу инвалидов, казалась Посвистову ключом к тайне переговоров. Величие и мощь России — вот лозунги, которым только и мог служить генерал. Уничтожение Англии означало для него новую зарю в России. Большевики, меньшевики, любой образ правления — явления преходящие. Великий народ сам творит историю, и важно лишь, чтобы хищники в лице европейских государств не оторвали бы кусков от тела самой России. Несомненно, генерал должен был думать таким образом… А если бы он возглавил поход на Индию?
У Посвистова даже дыхание захватило при этой мысли. Он вспомнил рассуждения Брадлея в кабинете ресторана и ему показалось, что Брадлей в курсе планов генерала.
О, тогда со стороны англичан генералу угрожает серьезная опасность.
Так же, как и ему, Посвистову. Уж если ему, в конце концов, придется делать выбор между генералом и Брадлеем, он не задумается ни на минуту. Только как проникнуть в тайну генерала? Как узнать, чем помочь ему в решительную минуту?
Он пробовал расспрашивать Марго. Между упоительными минутами счастья, отдыхая от бурь в тихих нежных взаимных ласках, задавал он волнующие его вопросы.
Но и она знала не больше его. Она была тоже слепым орудием в чужих руках.
…Дама в бежевом пальто, показавшаяся на улице, изменила направление мыслей Посвистова. В груди его заплескала радость, зазвенела любовь.
«Сумасшедшая», — подумал он с нежностью.
Марго подошла к нему и с изумлением уставилась взором в незнакомое лицо. Грим Посвистова был очень искусен.
— Простите, — залепетала она, — я хотела бы узнать, как пройти на улицу… улицу Севр.
Посвистов засмеялся, и тогда она узнала его.
— О, да ты ли это, мой дорогой? Боже мой, какой безобразный грим!
— Ты неосторожна, Марго.
— Ах, мне нужно было тебя видеть, — она оглянулась по сторонам и, достав из перчатки крохотную записку, сунула ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41