Ладуэлл, как член совета губернатора Вильяма Беркли, настоятельно рекомендовал сэру Мэтью спешно прибыть в Виргинию.
Король Карл принял сэра Мэтью Клейборна в своей опочивальне, В ночной сорочке желтого шелка монарх полулежал в огромном французском кресле, держа на коленях котенка.
— Здравствуй, здравствуй, старый боевой конь! — сказал король. — Что за срочное дело привело тебя сюда?
— Дело чести, сир, — ответил сэр Мэтью. — Мой брат Уолтер убит в Виргинии.
Король выпрямился, котенок соскочил с его колен и спрятался под кроватью.
— Убит!
— Да, сир. И мне необходимо ваше разрешение на поездку в Виргинию, дабы разобраться во всем на месте.
— Боже всесильный! И что ты собираешься там делать?
— Найти убийцу, ваше величество.
— Неужели в этом медвежьем углу совсем нет законов, и тебе самому, со шпагой в руках, придется наводить там порядок?
— Кроме того, — пояснил сэр Мэтью, — я единственный наследник своего брата, а у него были обширные владения.
Король Карл потер подбородок, всем своим видом выражая нежелание отпускать от себя сэра Клейборна. На самом же деле беспечный монарх вовсе не возражал против его отъезда. Все эти старые суровые солдаты постоянно напоминали ему о мученической смерти отца, походных лагерях и бесконечных шотландских церемониях, короче говоря, обо всем, что предшествовало Реставрации. Карл держал сэра Мэтью. в Уайт-холле из благодарности, но, Бог свидетель, тот оказался самым неуклюжим и нелюбезным придворным из всех, когда либо преклонявших колено перед королем.
— Я потерял слишком многих старых вояк, — проворчал Карл. — Но, полковник Клейборн, если это так уж необходимо, отправляйся в путь и помни обо мне. Я благословляю тебя.
Сэр Мэтью склонился над унизанной перстнями рукой короля.
Через месяц все приготовления к дальней дороге были закончены. Сэр Мэтью договорился с Вильямом Кэрвером, капитаном «Красотки Мэри», запасся провизией и даже нашел наставника для своего сына, некоего Дэвида Брума, молодого клирика, недавно покинувшего стены Оксфорда.
Ланс пережил душераздирающее прощание с королевой и ее фрейлинами, скорчил рожу благословлявшим его монахам и неохотно последовал за своим непреклонным отцом.
Но еще до того как «Красотка Мэри» обогнула Фастнет-Рок, Ланс позабыл все свои печали и, облаченный в грубые парусиновые штаны и куртку, извлеченные из капитанского сундука, чувствовал себя настоящим морским волком.
Это плавание среди айсбергов западного океана навсегда врезалось в его память.
Каждый день он упражнялся в фехтовании со своим отцом и проводил два томительных часа в обществе Дэвида Брума, хвалившего успехи Ланса в латыни и корившего его за недостаточное усердие в английском и чистописании.
Ланс полюбил своего молодого, скучавшего по родине наставника намного больше, чем всех португальских монахов королевы вместе взятых, однако его страшно интересовали матросы, то и дело карабкавшиеся по вантам их пузатого корабля. Капитан Кэрвер, серьезный молодой человек с множеством морщинок вокруг глаз, относился к этому детскому любопытству с большим терпением и даже научил парня пользоваться компасом и читать морские карты.
Ник Джамп, квартирмейстер, также стал другом Ланса. Наблюдая, как отец и сын фехтуют на палубе, он вытащил однажды свой блестящий тесак и показал им несколько матросских приемов, а кроме того, к вящему изумлению сэра Мэтью, знаменитую защиту герцога Йоркского.
Брум не одобрял подобное панибратство Ланса с командой.
— Находясь на борту корабля, — возражал ему Ланс, — следует изучать нравы моряков не менее старательно, нежели труды Евклида на суше. В конце концов все мы англичане. Так утверждает мой отец. И в этом он прав.
Наставник молча поднимал линейку и опускал ее чуть пониже спины своего ученика, как бы вбивая в него одну порцию знании, после чего тот, уважая силу, превосходящую его собственную, садился на лавку и вновь брался за книгу.
Был на корабле еще один человек, к которому Ланс относился с подлинным восхищением. Роджер Кендолл возвращался в Виргинию, куда переселился в первый год правления Кромвеля. У него было истерзанное невзгодами и лихорадкой лицо, но глаза сияли мужеством и отвагой. Он путешествовал вместе со слугой, Недом Пео, также много лет прожившим в колонии. Пео носил кожаную одежду странного покроя и знал много леденящих кровь историй о краснокожих индейцах и голландцах, нападавших на корабли на Джеймс-ривер.
Для сэра Мэтью путешествие было не столь интересно, как для его юного сына. Старый кавалерист, в отличие от своего бывшего командира принца Руперта, ненавидел воду. Каждая лига пути, приближавшая корабль к Виргинии, заставляла его острее тосковать по Англии. Пятнадцать лет он прослужил в войсках Карла I, бил «круглоголовых» под Эдж-Хиллом, Нэнтвичем, Марстон-Муром и Нэшби… Шесть раз он был ранен в боях, но душевные раны терзали его не меньше, пока солнце Реставрации не взошло над британским небосклоном.
Его жену унесла чума, и старый солдат продал свои владения в графстве Кент. С тех пор, завися лишь от милости короля, он жил в Уайт-холле бок о бок с жеманными лизоблюдами, с мрачным неодобрением взирая на излишества, коим предавался сластолюбивый монарх. Но он любил Англию, каждый кустик, каждый камень этой милой его сердцу, зеленой, израненной войнами земли.
Сэр Мэтью помогал капитану Кэрверу обучать команду обороне от прибрежных пиратов, играл с Роджером Кендоллом в пикет и читал взятые с собой книги.
Однажды вечером сэр Мэтью пригласил Кендолла на ужин к себе в каюту, и Ланс слышал, как они часами говорили о Виргинии и Уолтере Клейборне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102