Анна с Гакой тоже ушли в дом, где старуха налила в деревянную миску немного похлебки. Опустив руку в очаг, индианка захватила щепоть холодной золы и посыпала ею еду. Анна не стала отказываться, но в который раз пожалела о том, что не догадалась захватить с собой в дорогу соли.
Мимо прошла одна из родственниц Гаки, ее внучатая племянница.
— Ты не хочешь супа, Синее Перо? — спросила Гака.
— Нет, спасибо, тетя. Мне надо… кое-кого повидать. Обе увидели, что девушка смутилась. Румянец залил ей не только лицо и шею, но и обнаженную грудь. Девушка была еще очень юной, так что грудь у нее еще не налилась, но, когда она покраснела, соски немного набухли. Она тоже это заметила и, прикрывшись рукой, поспешно ушла.
— А! — сказала Гака. — Думаю, я знаю, кого она собралась повидать. Он — из рода Волка. Один из юношей, которые пришли сюда, когда сгорела их деревня. Ты же знаешь, каким интересным кажется новое лицо. Ну что ж, они сделают хорошего ребенка, если этого захотят боги. И день сегодня подходящий для того, чтобы полежать у прохладного озера с красивым парнем.
Теперь уже Анна почувствовала, что краснеет.
— Ты ведь не думаешь, что они… Они станут…
Старуха смотрела на нее с улыбкой.
— Но она показалась мне такой юной! — выпалила Анна. Гака явно удивилась.
— Она в состоянии родить ребенка, так что она не слишком молода. И потом, он будет не первым ее красивым юношей. Потому что она очень хорошенькая, моя Синее Перо. Так что этот парень может стать и не последним в ее жизни.
Анна покраснела еще сильнее.
— И это в моей стране тоже бывает совсем по-другому. Там, когда ты берешь мужа, он должен быть твоим первым — и последним.
Гака запрокинула голову и громко рассмеялась. Смех быстро превратился в кашель. Несмотря на то что Анна составила для нее хорошую микстуру, у старухи по-прежнему болело горло, и кашель с каждым днем все усиливался.
Отдышавшись, Гака молвила:
— Но это все равно как если сказать: «Думаю, мне понравится оленина — когда-нибудь, — и потому я не стану сначала пробовать медвежатину и лосятину». Откуда ты узнаешь, что захочешь только одного на всю жизнь, если сначала не попробуешь других?
— Значит, когда они заключают брак, они тоже…
— Когда ты берешь себе мужа, тогда дело другое. Ты бываешь с ним, и только с ним. Как и он — только с тобой. — Гака помолчала, и глаза у нее заблестели. — Но, по крайней мере, ты кое-что помнишь, и в те ночи, когда твой муж не ублажает тебя, тебе не возбраняется помечтать о медвежатине, лосятине, бобре…
Старая женщина снова затряслась от смеха и кашля и хохотала, пока у нее по лицу не потекли слезы.
Обычно Анна не могла противиться заразительному веселью Гаки и подхватывала ее смех, но на сей раз девушку сдержало воспоминание — выражение глаз юной индианки. Где-то в этой деревне мужчина, за которым она последовала из Франции, пытался родиться заново. Все его желания сосредоточены на том, чтобы снова стать частью своего племени. Во всем. И когда кто-то вроде Синего Пера поднимет на него взгляд, а потом переведет выразительные очи в сторону леса…
Анна залилась багрянцем. Но теперь причиной стало вовсе не смущение. Это новое чувство потрясло ее своей необузданностью. Девушка испытывала настоящую ярость, которая была направлена на всех гологрудых молодых женщин поселения.
Старуха пристально наблюдала за своей собеседницей. Она поставила свою миску и сжала руки Анны.
— Думаю, наши обычаи не для тебя, Белый Можжевельник. Ты попала к нам слишком поздно. К моему восемнадцатому лету я имела уже троих детей.
— Прекрасно, — проговорила Анна с нескрываемой горечью. — Значит, я уже такая старая, что ни один мужчина не захочет на меня смотреть.
— Я говорю совсем не это. — Гака бережно встряхнула руки Анны. — Я говорю, что тебе не нужно искать любовь. Ты уже сделала свой выбор.
Анна отвела взгляд.
— И мужчине, который мне желанен, я больше не нужна. Если я вообще была когда-то ему нужна.
Произнеся вслух слова, которые прежде говорила только мысленно, Анна почувствовала, что по ее лицу потекли теплые слезы.
— Думаю, твои страхи заставляют тебя читать знаки неправильно. Дело не в том, что он тебя не хочет. Дело в том, что он не может хотеть никого — пока. Потому что он не знает, кто он. Он — как медвежонок, у которого на охоте убили мать. Он бродит по огромному, непонятному лесу. Он видит в воде свое отражение, так что знает, что выглядит, как медведь, но он ничего не знает о том, как ведут себя медведи. Он не умеет охотиться, как медведь. Он не спит всю зиму напролет, как медведь. И он не в состоянии выбрать себе подругу, как медведь.
Анна ответно сжала ей руки и горячо спросила:
— Так что же мне делать, Гака?
— Ждать.
— Но времени уже не осталось! Всему вашему народу грозит опасность. Тагай может родиться заново только для того, чтобы на следующий день пойти воевать — и, возможно, умереть. Как он успеет понять, что говорит ему сердце?
Гака прошептала:
— Ты думаешь, что мудрость живет только там, где приходили и уходили многие луны? А я говорю, что мудрость приходит в один яркий, ясный миг. Тагай был рожден мудрой матерью, его род — самый мудрый из всех родов племени. Его дядя Доннаконна был Охотником Рассвета. А рассвету довольно одного мгновения, чтобы показать нам мир. Анна попыталась улыбнуться в ответ.
— Надеюсь, ты права.
— Я знаю, что права. И уверена, что Тагай любит тебя, как ты — его. Это ясно видно по его лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173