Человек, к которому он пришел, жестом потребовал молчания. Томас наблюдал за его тенью на полу, слышал, как он переходит по залитой светом комнате от одной шахматной доски к другой, слышал постукивание фигур, переставляемых на новое место, тихое скольжение войлока по отполированной доске, когда еще один конь или слон занимали позицию. А иногда то была пешка — роль, которую играл Томас, дожидаясь позволения начать доклад. Те, кто разбирался в подобных вещах, уверяли, будто Лис мастерски владеет пешками.
— Ты играешь?
Голос звучал очень тихо. Томас даже не был уверен в том, что что-то услышал. Он поднял голову, моргая на ярком свету, и устремил взгляд на сгусток темноты, находившийся в комнате. Позади стола, имея перед собой неизменную шахматную доску, возвышался остроконечный ночной колпак. В его тени находилось лицо имперского посла Симона Ренара. Лиса.
— Когда у меня есть досуг, милорд. А значит, нечасто. Появилась рука — очень белая, очень худая, с ногтями в форме идеальных половинок луны. Она на секунду повисла над доской — и опустилась.
— Шахматы — это не досуг. Шахматы — это жизнь.
Рука снова поднялась и сделала быстрое движение, словно кошка. Нет, как лис, в честь которого этот человек получил свое прозвище. На шахматной доске конь присоединился к своему товарищу, королева скользнула вперед.
— Мат в три хода. — Раздался сухой смешок, похожий на царапанье полировочной шкурки по дереву. — Сомневаюсь, чтобы приор Равенны его заметил. Он редко видит на три хода вперед.
Красивые пальцы задержались около королевы, огладив ее от короны до бедра. А потом человек, сидевший за столом, взял фигуру и подался к свету. Томас снова увидел удлиненное бледное лицо, состоящее, казалось, только из плоскостей и углов, устремленных вниз. Ресницы роскошной вуалью прикрывали темные ямы глаз. Взгляд Лиса встретил глаза Томаса, стоявшего в дальней части комнаты. Зазвучавший снова голос уже был лишен прежней ленцы:
— Ну?!
— Милорд, все как мы и подозревали. Ее там не оказалось.
— О! — В этом единственном звуке прозвучало почти чувственное волнение. — Значит, твои наставники снова оказались правы. Я искренне изумляюсь тому, как искусно иезуиты владеют информацией.
— Мы делаем все, что необходимо, милорд. Для вящей славы Божьей.
— Конечно. Всегда и исключительно — только для вящей славы Божьей, так?
Томас, уловивший в его тоне насмешку, продолжал ровно дышать. Он достаточно часто играл в шахматы, чтобы распознать столь очевидную уловку. Общество Иисуса послало его сюда служить правой рукой этого человека, потому что Лис, имперский посол, был реальной силой за троном королевы Марии. Иезуиты и Ренар стремились к одному и тому же: снова сделать Англию католическим королевством и союзником Империи. Рядом со столь великой целью непочтительность этого человека была ничем, а гнев стал бы пустым потворством. Кроме того, гневная реакция отсрочит то, что Томасу хочется услышать больше всего.
— И что теперь, милорд?
— Теперь, Томас? — Ренар снова отодвинулся в тень. — Теперь тебе суждено со всей поспешностью ехать в Рим. К молодому человеку, снабдившему нас той дразнящей информацией, которую ты только что проверил. По словам твоих старших братьев, этому юнцу известно нечто большее. Он знает не только то, что именно исчезло из гроба. Он также знает, где это можно отыскать.
Ренар внезапно вскочил и пронесся по комнате, так что его лицо приблизилось к лицу Томаса, а длинные пальцы начали гладить его шею. Понадобилось немалое усилие для того, чтобы не отпрянуть от этой близости, от тошнотворного дыхания, вырывавшегося из тонких губ. Ходили слухи, что Ренар ужасно страдает желудком. Именно потому он никогда не спит, ночами напролет бодрствуя за своими шахматными досками, за сообщениями своих шпионов, за своими интригами.
— Иди, — зловонное дыхание принесло с собой шепот, — иди и принеси мне то, что было украдено. Принеси мне оружие принуждения. Ради вящей славы Божьей. Принеси мне шестипалую руку Анны Болейн.
Томас содрогнулся, хотя и предвидел, что дело закончится именно этим. Он содрогнулся, вспомнив честное лицо смотрителя, его мольбу оставить королеву спокойно спать в могиле. Содрогнулся, потому что он, Томас Лоули, осквернил ее гроб. И, выполняя это задание, осквернит его снова. Как часто слава Божья ведет его по трудной тропе!

Глава 1. СИЕНА

Ренар уже вернулся за свой стол. Скрип пера, шорох складываемой бумаги. Растоплен воск, к печати прижат перстень. Новая бумага прибавилась к первой.
— По этой грамоте ты доберешься до Антверпена. Это — кардиналу Карафе в Риме. Только для его глаз, понимаешь? Хотя я вполне отдаю себе отчет в том, что сначала ты его вскроешь и прочтешь сам.
— Милорд, я…
— Не надо отпираться, Томас. Я читаю твои письма, как и ты — мои. Информация — вот единственное, что по-настоящему важно. Просто позаботься о том, чтобы письмо было доставлено. А это, — тут Лис поднял последний, самый маленький пакет, — командующему имперскими силами у Сиены. Оно поможет тебе и нашему юному доносчику оказаться в городе.
— В Сиене? — Ренару впервые удалось застать Томаса врасплох. — Но Сиена же в осаде! Говорят, что она продлится не меньше, чем осада Трои.
Ренар поднял голову. Улыбнулся, оценивая изумление собеседника и наслаждаясь тем, что его ход все-таки стал неожиданностью.
— На этот раз осведомленность иезуитов уступает моей собственной. Сиена —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173