С тех пор тянулись бесконечные дни в седле: его юный спутник задавал неумолимую скорость. К перекрестку, потом — дальше. Сон стал недостижимой мечтой. Они прибыли в Тауэр перед рассветом — и с приливом Лоули сразу же отправился в Хэмптон, оставив Джанни охранять их добычу. Таков был приказ Ренара: держать останки в самой надежной крепости королевства. Хорошо хоть, что Томас не сможет вернуться туда до вечера. Это позволит ему ухватить несколько часов отдыха. Ему даже кровать не понадобится. Подойдет и спинка этого кресла.
Закрывая глаза, Томас Лоули улыбнулся, вспоминая ответ принцессы Ренару — намек на его незаконное происхождение. Иезуиту было жаль Елизавету — такую юную, окруженную врагами. Наверное, он и сам находился в числе ее врагов. Он сожалел об этом. Однако Елизавета как наследница означала возвращение страны к протестантизму, который был ему ненавистен и в борьбе с которым погиб его отец. Пусть Ренар действует хитростью. Как и все иезуиты, Томас знал, что цель оправдывает средства.
Такие средства, такие цели! Он содрогнулся и попытался встать. «Всего минута отдыха, — подумал он, когда его голова бессильно упала на спинку кресла. — Всего одно мгно…»

* * *

Послу были известны такие переходы в этом дворце, каких Елизавете не удалось обнаружить и за сотни детских вылазок. Ярость гнала его вперед с немалой скоростью, и, хотя сама Елизавета предпочла бы двигаться более чинно, она была полна решимости не упустить представившейся возможности. Когда Лис наконец остановился перед портретом какой-то дамы — никому не известной предшественницы прочих дам в Длинной Галерее, — оказалось, что Елизавета не отстала от него ни на шаг.
— Ждите здесь, — отрывисто бросил он. — Слушайте и даже не вздумайте заговорить. Этот совет я даю вовсе не потому, что хочу добиться своих целей. Вы услышите, что королева о вас думает. И если она обнаружит, что вы за ней подсматриваете, то это не пойдет на пользу ни вам, ни мне.
С этими словами он нажал какой-то участок обшивки, и открывшаяся потайная дверь обнаружила за картиной тесную комнатушку. Жестом Ренар велел Елизавете войти, и, когда она неохотно ступила внутрь, дверь за ней тотчас закрылась. Сначала принцесса решила, что Ренар вознамерился задушить ее: воздух в клетушке был крайне затхлым.
Но почти сразу же она заметила полоску света и, отодвинув ткань, приблизила глаз к отверстию размером в фартинг. Было очень странно понимать, что ее собственный глаз находится внутри глаза нарисованной дамы. Содрогнувшись, она помолилась, чтобы ожидание не затянулось.
Елизавета не привыкла к тому, чтобы ее молитвы были услышаны, и уж тем более так быстро. Послышались голоса, затем в соседней комнате раздались шаги — и перед ее глазом, прижатым к отверстию, предстала настоящая процессия. Вереница слуг несла какие-то предметы, которые Елизавета поначалу приняла за большие деревянные ящики. Затем, когда слуги поставили их на пол и отошли, эти коробки начали раскачиваться, и Елизавета узнала в них колыбели. Все они были вырезаны из древесины различных цветов. А потом до слуха принцессы донесся наконец голос, который был ей знаком и который она давно мечтала услышать снова. Голос сестры. Голос королевы.
— Милорд, идите же сюда и помогите мне выбрать. Боюсь, я совершенно растерялась среди этого разнообразия.
Елизавета попыталась найти взглядом источник этого голоса, но Мария оставалась за пределами ее поля зрения, чуть левее. Зато она увидела затылок и край бороды собеседника королевы.
— Все они чудесны, и каждая была бы достойна самого Спасителя.
Ренар наклонился, на мгновение пропав, а потом выпрямился и снова появился перед глазом Елизаветы.
— Вы действительно так считаете? Позвольте, я посмотрю поближе.
Елизавета не слышала голоса сестры почти два года и все-таки сразу отметила произошедшие в нем перемены. Однако и это не подготовило принцессу к тому зрелищу, что вдруг предстало ее взору. Королеву под обе руки поддерживали ее фрейлины. Елизавета невольно ахнула — и тотчас увидела, как Ренар раздраженно дернул головой в ее сторону.
Мария никогда не была хорошенькой, и все же черты ее лица были мелкими и нежными, волосы — густыми, а кожа — розовой. Теперь ее бледные щеки стали одутловатыми, лицо покрылось пятнами и распухло, поредевшие волосы были непричесаны. Ее глаза — самое привлекательное, чем обладала Мария, — потускнели, и темные тени подчеркивали мрачное расположение ее духа. Королева пыталась вернуть им былое оживление и блеск, осветить их улыбкой, но это только подчеркивало ее напряженность. С помощью фрейлин она нагнулась, чтобы качнуть одну из колыбелек.
«Если она ждет ребенка, то все это можно еще объяснить. Но если Ренар прав в своих предположениях… Ох, какой ужас!»
Елизавете едва удалось подавить второй вздох. Она смотрела, как Ренар приникает к уху королевы и что-то нашептывает ей.
Мария отозвалась:
— Государственные дела, посол?
— Мне жаль затруднять ваше величество, но… Мария приподняла руку.
— Это — часть того груза, который приходится нести королеве. Можете усадить меня вон в то кресло, а потом оставьте меня.
Слуги исполнили ее приказ и, откланявшись, ушли. Королева сидела лицом к портрету, позади которого пряталась Елизавета. На секунду принцессе даже показалось, что их взгляды встретились. Она не смела отвести взор, не смела опустить занавеску в нарисованном глазу. А потом Ренар шагнул ближе, и печальные очи Марии устремились на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173