Несколько дней им пришлось провести на открытом суденышке, которое ветром носило по всему проливу. От Дувра до Грейвзэнда они ехали на едва ковылявших тряских клячах. А потом — эта поездка на лодке вверх по реке. Ветер морщил залитую лунным светом поверхность Темзы. Река качала людей на своей груди, убаюкивая и погружая в сон, из которого приходилось мучительно вырываться. Анна уже много раз закрывала глаза — и всякий раз, распахивая их, видела, как кто-то из их спутников осторожно придвигается к их вещам.
Ей хотелось присоединиться к Жану и заснуть навсегда. Однако это было невозможно.
— Отец! Мы приехали. Отец!
Жан резко проснулся и вскинул руку, чтобы защититься от удара, опускающегося из голубого небосвода его сновидения.
— Мы приехали.
Ему удалось подхватить свой мешок, не дав лодочнику вышвырнуть его на причал. Поддерживая друг друга, они вылезли. Как только лодка отошла, направляясь к противоположному берегу, Анна устремила глаза вперед.
— Это он? — тихо спросила она, указывая в туман. Жану не нужны были зоркие глаза Анны, чтобы знать, куда она указывает. Там плавали огни, разбросанные вокруг приземистых очертаний массивного здания, проглядывавшего сквозь мрак.
— Да. Лондонский Тауэр.
Они поднялись по лестнице, ведущей на пристань. Хотя была уже поздняя ночь и ощущалось приближение рассвета, здесь царило оживление. Факелы освещали товары, которые грузили на повозки — их тащили лошади или люди. Как только Жан с Анной появились на пристани, на них с криками налетели трое оборванных мальчишек.
— Эй, хозяин, мисс! Давайте я помогу.
— Я понесу их вещи!
— Нет, я!
— Проваливай, Джексон, щенок! Я их первый заметил. Анну научила английскому мать, но йоркширский говор Бекк был совершенно не похож на завывания этих юнцов. Она расслышала в потоке слов «таверна» и, подняв руку, сумела добиться относительной тишины.
— Нам нужна таверна. — Непонятные слова хлынули снова. Перекрывая вопли, она крикнула: — И у нас нет денег!
Это было неправдой, однако она добилась нужного результата: мальчишки переглянулись, а потом двое убежали, чтобы атаковать другого пассажира, толстого монаха, который как раз поднялся по ступенькам и теперь начал отмахиваться от них, словно от блох. Третий мальчишка, самый маленький и грязный из троих, остался смотреть на Анну огромными глазищами. Только они и были яркими на его замурзанной мордочке. Одной босой ступней он накрыл вторую, а его беспокойные руки то ныряли в надетые на нем лохмотья, то снова выныривали. Он отчаянно расчесывал тело, которое, как заметила Анна, было покрыто струпьями и язвочками.
— Нет денег, мисс? Так не бывает, чтобы совсем не было денег. Даже у меня есть фартинг.
На секунду в него в руке появилась монетка, блеснувшая в полумраке. Он подбросил ее, быстро поймал второй рукой и снова спрятал в лохмотьях.
— Состоятельный мужчина, Анна.
Она повернулась к отцу и, поймав на его лице быструю улыбку, попыталась вспомнить, когда в последний раз видела его улыбающимся.
Мальчишка пропищал:
— Это точно. Стоятельный, еще как. И лишней не бывает. — Он склонил голову набок. — Так сколько это — «нет денег»? Я могу достать вам за фартинг соломы, но это вам не очень-то понравится. За пенни можно купить постель и делить ее всего с пятерыми. За пенни дадут и соломы только на вас одних, но только не очень-то она будет свежая. За монетку в четыре пенса — ну, за нее уж сыщете и комнату. А за шиллинг…
— А что мне дадут за это, дружок?
Пока мальчишка болтал, Жан запустил пальцы в разрез на шве своего камзола. То, что оттуда появилось, он спрятал в руке, а потом сделал вид, будто извлекает у мальчишки из-за уха.
Блеск золота поразил не только мальчишку, но и Анну, причем Анну — даже больше, чем его. Во время всего их путешествия отец ни разу не рисковал, утверждая, что безопасность им обеспечит только нищенский вид. И вот теперь он извлек целый флорин из их запаса в десять монет, да еще на темной улице, в незнакомом городе, перед уличным мальчишкой! Анна всерьез испугалась, не подхватил ли он лихорадку.
Монета мелькнула и исчезла, но ее блеск задержался в широко распахнутых глазах паренька. Его ответ прозвучал почти мрачно:
— Наверно, на нее можно купить дворец, мистер. Жан снова улыбнулся:
— Не обязательно. А вот постоялый двор, где найдется небольшая отдельная комната и еда, — да.
Казалось, теперь мальчишка опасается Жана, словно какого-то колдуна, но он взял Анну за руку и повел путников от пристани в переулки — в лабиринт узких проходов, где не было никакого освещения и то и дело приходилось наступать на что-то, о чем они предпочитали не задумываться. Несмотря на мрак, мальчишка шел довольно быстро, и вскоре они вышли на более широкую улицу, где источником слабого света являлся фонарь, подвешенный над раскачивающейся вывеской. Когда они подходили к двери, поблизости зазвонил церковный колокол, отбив пять ударов.
— Саутуоркский собор, — пояснил мальчишка. — «Овен» совсем рядом.
Он постучал. Мгновение спустя за дверью раздались шаркающие шаги, послышались звук открываемой задвижки и какое-то бормотание.
— Постояльцы! — гордо объявил мальчик, протискиваясь мимо беззубого старика в ночном колпаке и халате. — Я их провожу.
Коридор привел их в главное помещение постоялого двора, где лежало множество людей, расположившихся на всех имевшихся там столах, стульях и свободном полу. Крупный мужчина с черными волосами склонил голову на сложенные руки, оседлав пустую стойку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173