И принеси веревки.
Фуггер захлопнул двери конюшни и заложил их засовом.
— Найди приказ, Хакон. Его бумаги. Они должны быть вот в этой сумке.
Хакон перебросил ему сумку, а сам вместе с сыном начал раздевать капитана.
— Хакон! — Фуггер показал на свои руки, культю и половину кисти, едва зажившую после Сиены.
— Извини, Фуггер. — Хакон оставил Эрика заканчивать дело, а сам подошел к другу и развязал тесемку, стягивавшую суму. — Мы ищем вот это?
Последними оставшимися у него тремя пальцами Фуггер перелистал промасленный пергамент.
— Да. Он не терял времени, этот Карафа. Его герб уже окружен папским знаком. Вот по этой бумаге одного из нас пропустят в тюрьму.
— А…
— Пусть это буду я. — Эрик успел распустить шнуровку, которая соединяла камзол с трико. Стащив камзол, он поднял его. — Он примерно моего размера.
— Скорее, моего, — возразил Хакон. — Ты не пойдешь, парень.
— Пойду! — Эрик встал перед Хаконом, сверкая глазами. — Она — моя любимая.
— А ты — мой сын. И я тебя знаю. Ты начнешь размахивать своими саблями и даже на шаг не приблизишься к тому, чтобы освободить ее. Ты…
— А ты? — Эрик почти кричал. — Какой от тебя будет прок, старик? У меня есть силы, и сабли, и причина, и…
— А у меня — мой топор! — Хакон наклонился и подхватил с пола оружие. — Он видел столько крови, сколько тебе и твоим саблям даже не снилось. А что до силы…
Отец и сын уже почти столкнулись лбами, и Фуггер с трудом втиснулся между ними.
— Послушайте меня! Перестаньте толкаться и послушайте! — Двое крупных мужчин, тяжело дыша, разошлись на шаг. — Я считаю, что вы оба должны войти внутрь. По-моему, так будет лучше.
— Но у нас есть пропуск только на одного.
— На одного солдата — да. Но там говорится и об арестованных. Офицер может привести в тюрьму новых заключенных.
Хакон присвистнул.
— Значит, я могу взять Эрика как арестанта!
— Или я тебя! — Молодой человек возмущенно сверкнул глазами.
Не дав Хакону время ответить, Фуггер снова вздел свою трехпалую руку.
— Дело не только в этом. Важно не просто попасть в тюрьму. Нам надо добраться до женских камер. Нужна арестантка-женщина.
Эрик рассмеялся.
— И где мы найдем женскую одежду, которая пришлась бы впору одному из нас? Это невозможно!
Фуггер секунду чесал в затылке, а потом вдруг улыбнулся.
— А твоя рослая подружка из таверны, Эрик? Та, что рассказала про Тартар?
— Длинная Маргарета? Ну, она… она… Почему ты так на меня смотришь, Фуггер?
Вместо того чтобы ответить ему, Фуггер повернулся к Хакону.
— Кажется, ты всегда мечтал о дочке, Хакон?
— Нет! — В голосе Эрика звучала мольба. — Вы не видели ее толком, не нюхали ее… Ох, она… она…
— Она будет рада сбросить кое-какую одежку, — отозвался Хакон, подмигивая сыну, — ради такого горячего паренька, как ты.

* * *

Все это заняло гораздо больше времени, чем они рассчитывали. Пришлось раздеть и связать стражников, заткнуть им рты, а потом засунуть всех троих в старые винные бочки, сложенные в задней половине сарая. Эрика заставили побриться. Потом нужно было привести Длинную Маргарету. Уговоры Фуггера оказались напрасными, и оторвать ее от грандиозной пьянки в таверне удалось только Эрику, который заманил эту особу нежными словами, улыбками и продемонстрированной монетой. Когда заговорщики наконец залучили ее в конюшню, Маргарета сначала испугалась троих мужчин, а потом долго хохотала, услышав их планы. Дополнительная порция вина, их последний флорин и добротная одежда стражников, которую она получила в качестве временной замены своим вещам, помогли уговорить ее. Раздеваясь, женщина пыталась их соблазнить. А еще она неумолчно разглагольствовала о тюрьме, значительно пополнив сведения скандинавов. К тому моменту, когда Эрик облачился в юбку и корсаж и покрыл голову шалью, они с отцом уже хорошо знали расположение помещений внутри тюремных стен. Их последнее опасение — что женщина будет настаивать на том, чтобы вернуться к своим товарищам в таверне, — исчезло, когда непомерное количество выпитого возымело наконец действие и Длинная Маргарета грациозно рухнула на солому и захрапела. Никакими тычками разбудить ее не удалось.
Заговорщики покинули конюшню через заднюю дверь, прошли по переулку и завернули на улицу, которая вела к тюрьме. Появление офицера с арестованными прямо из конюшни могло бы вызвать у людей подозрения. Впрочем, стражникам у входа было не до наблюдений и проницательных выводов из увиденного, что стало понятно сразу же, как только Эрик с отцом и Фуггером заглянули за угол.
— Значит, все уже началось. Новое и славное папство Карафы, — тихо проговорил Фуггер, глядя, как бывшие преступники затаскивают в тюрьму целое семейство.
Отец семьи был почти без чувств: лицо его покрывала спекшаяся кровь, ноги в чулках скребли по булыжнику. Двое мужчин быстро волокли его под руки. Еще двое тащили двух дочерей. Те отстраняли юные лица от седеющих бород, которые тыкались им в щеки, когда сопровождающие шептали им какие-то гадости. Еще один человек нес мальчишку, которому едва ли исполнилось семь. Тот отчаянно брыкался, пока удар кулака не заставил его бессильно обмякнуть.
— Ну, вперед, — мрачно проговорил Хакон. — Присоединимся к веселой компании. Может, они нас не заметят.
Он одернул камзол швейцарца, который туго обхватывал ему горло, и расстегнул еще одну пуговицу, давившую на грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173