Остальные — мелкая сошка, мало значащая для дела герцога. И все они терпят не более чем временные неудобства, что большинству из них известно.
— Не понимаю.
— Сейчас поймете, мадемуазель. Спросите себя, какова может быть причина всех этих маневров. Ну, давайте, покажите мне, что вы действительно так проницательны, как я думаю.
Она отрешенно смотрела мимо него, куда-то вдаль за покосившиеся надгробья.
— Судя по вашим обвинениям против маркиза де Воля, капитана Баярда и… не знаю, против кого еще… — Она остановилась и вопросительно взглянула на него.
— Да, да, — подбодрил он, — сюда будут замешаны и принцы крови. Ну, ну!
— Тогда… я предположила бы, что вы сеете рознь среди сторонников короля и ослабляете его силу перед лицом вторжения.
— Отлично! — воскликнул де Норвиль. — Блестяще! Это важно, но это всего лишь прелюдия. Она поддержит главный удар, но необходим ещё один, более быстрый ход… Можете угадать, какой?
Она вздрогнула:
— Вы имеете в виду — удар по королю лично?
Он вскинул руки, словно собираясь её обнять:
— Клянусь Богом, миледи! Вы грандиозны. Просто восхитительны. Вы попали в самую точку. Вот тут-то и потребуются ваши услуги — вы поможете завлечь наихристианнейшего короля в ловушку.
— В какую ловушку?
От неё не ускользнуло, что де Норвиль чуть помедлил. Казалось, он изучает собеседницу и взвешивает доводы за и против. Может быть, сейчас, за мгновение до того, как раскрыть ей свою последнюю карту, у него появились какие-то сомнения. Однако промедление было лишь мимолетным. Он принял решение.
— Захват короля. Вы сами поймете, насколько выгодно для Англии, для герцога, для императора заполучить его в свои руки. Особенно в такое время. Клянусь распятием, вот это будет удар! Он лишит Францию мужества, развалит её, как карточный домик… В этой суматохе мы забираем все ставки и делаем все, что нам угодно. Игра будет кончена в один день! И позвольте мне добавить, что вся слава, вся признательность государей достанутся вам.
Он пристально следил за ней, но не смог ничего прочесть в её серо-зеленых глазах.
— Полагаю, вам понадобится, чтобы я пококетничала с королем… Ну, этим я занималась и раньше.
— Конечно, — кивнул он, — и причем превосходно. А для этого дела потребуется чуть-чуть больше. Вы завлечете его в определенное место. Конечно, может оказаться необходимым пожертвовать кое-какими вашими более сокровенными прелестями… Насчет этого вам придется положиться на собственное суждение, — добавил де Норвиль откровенным тоном.
Анна сделала ошибку — она вспыхнула.
— А я думала, что мы с вами помолвлены!..
— О Господи! — Де Норвиль изумленно уставился на нее. — Разве мы не светские люди? Разве нас должны беспокоить такие мелочи, такие предрассудки? Поражаюсь, как вы можете быть столь щепетильны по пустякам.
Она исправила промах, однако ей было трудно удержаться и подавить оттенок презрения в голосе:
— Вы, стало быть, не мелочитесь?
— Конечно, нет.
— Ну, в таком случае, мне-то чего тревожиться? — Ее улыбка ничего не выразила. — Как вы сказали, мы светские люди… Однако уверены ли вы, сударь, что намерены ограничиться лишь захватом короля?
Хотя его глаза остались, как всегда, ясными, на миг их словно затянула какая-то пленка.
— Совершенно уверен. А почему вы спрашиваете?
— Потому что существует решение окончательное, необратимое и потому более простое — убийство. Мертвеца уже не освободить из заключения.
Опять что-то промелькнуло в глазах де Норвиля, но, возможно, это было только сожаление, которое он тут же выразил словами:
— Увы, миледи, как вы правы в этом… как и во всем остальном! Хотелось бы мне, чтобы герцог Бурбонский разделял ваши просвещенные взгляды. Однако он их не разделяет… От него нельзя было бы добиться согласия на смерть короля. Захватить его величество живым — дело другое. Это он, я думаю, не отверг бы.
— Не отверг бы? — повторила миледи его последние слова. — Вы хотите сказать, если я правильно поняла, что коннетабль о вашем плане не знает?
Де Норвиль вздохнул:
— Его волнуют угрызения совести, вопросы чести и все такое прочее… И чтобы ему помочь, его друзьям приходится действовать без его ведома.
— Тогда чьей же властью вы уполномочены пустить в ход этот план? — Лицо Анны вдруг прояснилось, помолодело. — Когда я приехала в Лион, то была готова продолжать ту службу, которую исполняла в Блуа и в Париже, — сообщать все доступные мне сведения. И если король, понимая, что делает, позволяет увлечь себя настолько, чтобы принять меня, то это его дело. Однако, мсье де Норвиль, чтобы впутать меня в такой заговор, как этот, нужно нечто повесомее вашего слова!
Он кивнул:
— Да, у меня ещё нет власти супруга, хотя я мог бы надеяться…
Он многозначительно замолчал и заставил свой взгляд смягчиться, но не увидел ответной реакции в её глазах.
— Поэтому я представляю свои полномочия — думаю, что вы узнаете их, — данные мне властью Англии.
И, вынув какое-то письмо из потайного кармана плаща, подал ей:
— Будьте любезны прочесть.
Даже при угасающем предвечернем свете она узнала четкий почерк брата. Письмо было написано после встречи в Гайете. Составленное в спешке, оно было коротким, но ясным и недвусмысленным.
Сэр Джон Руссель высказывал сожаление, что не имеет возможности обсудить с нею планы господина де Норвиля, но он сам только сейчас подробно ознакомился с ними. Он от всего сердца поддерживает их и знает, что король Генрих и кардинал Йоркский останутся ими весьма довольны. Поэтому он настоятельно просит её сотрудничать с господином де Норвилем всеми возможными способами, несмотря на любые личные жертвы, ибо этого требует от неё верность государю и преданность Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162