Отныне надо будет следить за ней с удвоенным вниманием.
И он почувствовал, как невыносимо это — следить за ней…
Глава 19
Однако после полудня, на пути в Сен-Боннет, подозрение вспыхнуло с новой силой.
Когда они ехали по большой дороге, пересекавшей широкую долину Соны, она вдруг спросила:
— Я не слишком заблуждалась, считая, что смогу убедить вас поехать дальше к югу — через Макон? Этот путь в Бург ненамного длиннее, чем через Сент-Амур.
— Но оттуда до границы значительно дальше, — возразил он, — а мне казалось, вы торопитесь оставить Францию.
Она искоса взглянула на него:
— По правде говоря, я думала о вас. Маконское вино славится.
Он не мог понять, сказала ли она это всерьез или в шутку, но хорошо помнил, что от владений герцога Бурбонского Макон отделяют всего несколько лиг. Может быть, она замышляла встретиться там с де Норвилем, а то и с самим герцогом. Женева, вероятно, лишь ширма, за которой скрывается настоящая цель. Луиза Савойская что-то такое предполагала. Блез вспомнил её сухие слова: «В Женеву — вот куда она едет, и никуда больше».
Вслух он произнес:
— Премного благодарен! Но, если говорить обо мне, то желание помочь вам покинуть поскорее Францию пересиливает даже заманчивость маконских вин.
— И кроме того, — продолжала она, — я с большим удовольствием осмотрела бы тамошний собор — святого Винсента, по-моему. Если я попрошу вас об этом, господин друг мой, неужели вы сможете мне отказать?
Никогда прежде она не называла его «господин друг мой»и не говорила таким тоном.
— Мадемуазель, ради Бога, зачем вы ставите меня в столь трудное положение? Вы же знаете, какой приказ мне дан: доставить вас в Савойю кратчайшим путем. Не просите, чтобы я нарушил его.
— Ну, а если я все-таки попрошу?.. — настаивала она.
Блез с трудом проглотил вставший в горле комок:
— Я буду вынужден умолять вас о прощении…
И снова, как уже случалось не раз, его сбило с толку выражение её лица. Она, правда, резко вскинула голову и заметила:
— Ну что же, мсье, значит, вы именно тот, за кого я вас и принимала, — не только проводник, но и конвоир, а я — ваша пленница…
Но что-то в её голосе и в смягчившемся взгляде противоречило сказанному. Она прибавила еще:
— Как жаль, что вы не пытаетесь подыграть мне в роли Самсона — из меня вышла бы отличная Далила! Однако не скажу, чтобы я огорчалась по этому поводу. Можно догадываться, что Далила думала о Самсоне.
И после этих слов стала особенно обаятельной, словно втайне была довольна им:
— Ах, мсье, если бы вы знали, как страстно я иногда хочу быть мужчиной… У нас, бедных женщин, нет ни силы, ни ума. Как я завидую вам и как восхищаюсь!
Она явно шутила, но лицо её было совершенно серьезно.
— Клянусь святой Пасхой! Желал бы я знать, с чего это, миледи!
— Ну, например, возьмем вот этот частный случай. Будучи женщиной, я — как ребенок в ваших руках. Предположим, мне доставило бы удовольствие поехать в Макон; допустим, мне хотелось бы встретиться там с некоторыми господами, живущими к западу от него, которые являются друзьями Англии и были бы рады услышать от меня кое-какие новости. Это лишь предположение, мсье, ибо у меня нет таких намерений, и я просто испытывала вас… Ну так вот, будь я мужчиной, мне, возможно, удалось бы нанести вам поражение. А поскольку я только глупая женщина, то мне ничего не остается, кроме как следовать туда, куда ведете меня вы. Если же я попытаюсь сбежать, то вы, без сомнения, привяжете меня к лошади и потащите за собой, хочу я того или нет.
— Боже избави! — воскликнул Блез.
— Именно так. Вы были бы обязаны выполнять приказ. И, поскольку я женщина, мне пришлось бы покориться, как это всегда приходится делать женщинам. Мы — дети по натуре и никогда не можем перерасти розгу… И не возражайте, мсье де Лальер, ибо сие есть истина.
— Вы смогли бы назвать госпожу регентшу ребенком по натуре? — осведомился он.
Анна расхохоталась:
— Вот уж что нет, то нет. Однако мне доводилось слышать, как она говорила о женщинах вещи и похуже. Наверное, есть исключения.
— Наверное, и вы — одно из них, — отпустил Блез комплимент. — Лучшая часть любого правила — это исключения.
— А беда всех французов, — парировала она, — что они оспаривают любое правило. Будь вы англичанином, не нужно было бы нам спорить из-за такой ясной вещи. Для англичанина это так же само собой разумеется, как его овсянка… Вы слышали когда-нибудь балладу о рыцаре Уотерсе?
Она без слов промурлыкала мотив, а потом запела. Когда баллада кончилась, Анна вздохнула и сказала:
— Вот это истинно по-английски.
— Очень симпатичный мотив, — сказал Блез, — но что означают слова?
— Что-то вроде этого:
Весь долгий день Чайльд-Уотерс скакал,
А она — за ним, босиком по стерне;
Но рыцарь недобрый ей не сказал:
«Эллен, садись ко мне».
Нет, весь день Чайльд-Уотерс скакал,
А она — босиком, по камням вдоль реки;
Но рыцарь недобрый ей не сказал:
«Эллен, надень башмаки».
«Не гони коня, Чайльд-Уотерс, постой, —
Сказала она, утирая пот,
Ведь это не чей-то ребенок, а твой
Тело мне разорвет».
Когда она закончила переводить последний стих, Блез взорвался:
— Что за свинья! У него манеры не лучше, чем у немецкого пикинера! Если это истинно по-английски, то для вас должно быть утешением, миледи, что вы так долго жили во Франции, которая, как каждый знает, страна поистине вежливых людей. В конце концов мне начинает казаться, что все прочие народы — просто варвары!
Его удивило, что в ответ она только расхохоталась, не пожелав объяснить, что её так позабавило. Разговор перешел на достоинства той и другой нации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162