Приблизившись к королевскому павильону, очаровательная группа остановилась и развернулась в линию, центр которой занимала Эклермонда.Генрих Бурбон пожирал глазами эту прекрасную фалангу, доказывая тем самым, из какого горючего материала было его мужественное сердце.– Ventre-saint-gris! – вскричал он. – Такой легион был бы непобедим.Вдруг его пылающий взгляд упал на Маргариту Валуа.– Peste! – пробормотал он, отворачиваясь. – Змей всегда проникнет в Эдем!Действительно, этот ряд прекрасных дам – знаменитая "petite bande" Екатерины – представлял очаровательное зрелище. Как разнообразны лики красоты, и как все они прекрасны!О каждой в отдельности мы еще можем высказать свое мнение, но когда они вместе, это вне нашей власти. Поэтому мы оставим эту попытку.Из кортежа выделился Монжуа и, преклонив колени перед Генрихом, произнес условную фразу, прося разрешения королеве турнира наградить рыцаря, более всех отличившегося в состязаниях, окончив речь заверением, что все будет сделано ''честно и справедливо''.На эти слова Генрих отвечал любезным согласием, и Монжуа, исполнив свой долг, удалился.Тогда один из герольдов взял под уздцы лошадь Эклермонды и повел ее к Кричтону, который, заметив намерения принцессы, выступил ей навстречу и бросился к ее ногам. Взяв кольцо из руки герольда, Эклермонда надела его на палец шотландца. Последнему оставалось только получить другую награду, которая была для него гораздо дороже.Среди грома рукоплесканий, последовавших вслед за этим, раздались голоса герольдов, кричавших:– Кричтон! Кричтон! Щедрость! Щедрость! Шотландец сделал знак своему оруженосцу, и тот, наполнив щит своего господина золотыми монетами, раздал их герольдам, что вызвало с их стороны громкие радостные восклицания.В это время Монжуа торжественными шагами подошел к главной группе этой большой и блестящей толпы.– Снимите ваш шлем, сеньор рыцарь! – сказал он Кричтону. – Королева турнира желает благодарить вас за подвиги, совершенные вами в ее честь, и дать вам новую, неоценимую награду.Щеки Эклермонды покрылись яркой краской, когда Кричтон повиновался требованию распорядителя турнира. Спустя минуту шотландец почувствовал, как горячие губы принцессы коснулись его лба. Этот поцелуй уничтожил все его благоразумные мысли. Он забыл о неравенстве в их общественном положении, грозящей ему опасности и в порыве страсти схватил руку принцессы и поднес ее к губам.Эклермонда была так же взволнована, как и он. То краснея, то бледнея, дрожа от волнения, она едва держалась на своем пылком скакуне, так что Кричтон счел необходимым обвить рукой ее талию.– Эклермонда, – страстно прошептал он, – вы будете моей.– Да, – отвечала принцесса тем же тоном. – Я скорее откажусь от моего имени, так недавно открытого, от моего сана, от моей жизни, чем от моей любви.– Я имею согласие королевы-матери на наш брак, – сказал Кричтон изменившимся голосом. – Она обещала мне вашу руку на некоторых условиях.– На каких условиях? – спросила Эклермонда, нежно смотря на Кричтона.– На условиях, которые я не могу, которые я не смею выполнить, которые вынуждают меня жертвовать честью, – печально отвечал Кричтон. – Эклермонда, – прошептал он с оттенком отчаяния, – мои мечты разрушены. Вы принцесса Конде. Было бы безумством с моей стороны продолжать питать напрасные надежды. Я могу вам служить, но мне запрещено любить вас. Прощайте!– Останьтесь! – вскричала, удерживая его, принцесса. – В эту ночь я должна исполнить тяжелый страшный долг. Я должна проститься с человеком, который был для меня другом, советником, отцом.– С Флораном Кретьеном?– Да, известия о муках, на которые осудила его безжалостная Екатерина, сейчас дошли до меня. За час до полуночи я буду в его келье, чтобы принять последнее благословение, – прибавила она с некоторыми сомнениями, устремив на шотландца глаза, полные слез.– Я буду там, – сказал с жаром Кричтон, – хотя бы это грозило мне верной смертью.– И вы найдете верную смерть, если не оставите вашу безумную страсть, шевалье Кричтон, – сказал, подъезжая, Генрих Наваррский. – Вы не можете оправдываться незнанием высокого положения молодой девушки, любви которой добиваетесь. Благородная кровь Бурбонов никогда не смешается с кровью шотландского авантюриста. Извините, кузина, – продолжал он, обращаясь к Эклермонде любезным тоном, – с крайней неохотой вмешиваюсь я в сердечные дела. Я вообще более расположен поддерживать замыслы влюбленных, чем противиться им, особенно когда дело идет о таком человеке, как Кричтон. Но я должен поступать, как поступил бы в таком случае принц Конде. Дочь Людовика Конде может отдать свою руку только равному.– Дочь Людовика Конде отдаст свою руку только тому, кого она любит, – отвечала Эклермонда с твердостью, какой она до сих пор еще не проявляла. – Вы знаете ее породу по себе и понимаете, что ее сердцем нельзя управлять, так же как и ее рукой.– Я этого и ожидал, – сказал Бурбон. – Но это не может быть так, это трагедия высокого происхождения – сердце и рука не могут идти вместе.– Почему же они будут разделены в этом случае, – спросила приблизившаяся в это время Екатерина Медичи, – когда мы даем наше согласие на этот брак?– По весьма уважительной причине, – сказал Генрих III, присоединяясь к группе. – Потому что мы этого не желаем и запрещаем шевалье Кричтону преследовать своей любовью девицу Эклермонду под страхом изгнания из нашего королевства, если он хочет избежать участи изменника и Бастилии. Мы увидим, кому из нас, мне или вам, осмелится он не повиноваться.– Генрих! – вскричала в изумлении Екатерина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132