Все эти три полки он написал крупным, стремительным почерком. А ты, негодяй?!»
Или показать на шкаф, набитый черепами черепах, и сказать: «Смотри, сынок, твой отец. На его ракетах летает второе поколение космонавтов Его формулы используют, чтобы засеять рис по его чертежам делают кесарево сечение. На кого ты похож? Развратен и гадок. Фу! Да ты пьян, и опять эта девка за дверью…»
Или разгрести кучу детей и вызвать старшего: «Смотри, сынок, сколько твоих законных братьев, а ты? Тебе уже сорок. В кого ты, сынок? Фи! Да ты опять пьян. И уже другая девка под дверью. В кого ты вырос, бандит?»
В меня, сынок.
И ни черта ты не откроешь, и не напишешь. И не родишь, как не родил я. И я опять пьян, и эту девку ты не знаешь.
И вообще, сынок, выйди-ка и оставь нас, если вообще хочешь появиться на свет.

Падает снег

Для Р. Карцева

Когда разрывается душа, когда бело и белеет за окном. Сыплет и сыплет. И тихо в квартире, и мягко сыплет белым, и голые прутики веток качают головками в белых папахах. Красная ягодка рябины в шапочке. Падает снег. Тепло у меня. Что-то в приемнике потрескивает и превращается в музыку и женский голос. Только нужно еще тише…
Падает снег. Воробьи встрепанные заглядывают мне в глаза. Я – им. Взаимное недоверие. А я бы их пригласил погреть красные лапки и почирикать…
А снег летает, летает, прежде чем упасть и покориться. Все бегут по снегу. Я дома сижу. Все это переживаю. Играют все, носятся, кричат, лают, прыгают. Я все это переживаю. Умом постигаю изнутри. Системой. Остаюсь в милой неподвижности. Работаю в тепле воображением…
Следы моих комнатных туфель на снегу. И если выскочить из них и темпераментно помчаться дальше, оставляя как минимум рубчатые следы носков, а потом в заводе и из них выскочить и помчаться еще, оставляя нижнюю пятерню, стопу за стопой, стелющимся шагом и криком, затухающим вдали.
Падает снег. Голову нести осторожно. Не расплескать на бегу кипящую массу недовольств, обвинений, проклятий, сарказма в сосуде из скуки… Падает снег. Ложится сверху и укрывает черное, израненное, поваленное, измученное. Что-то в общих чертах проступает. Можно и не угадать, что там творилось в жаркую погоду. Победители, побежденные лежат укрыты. Тишина. Гладко. Холодно. Светло…
Падает снег. Что-то там происходило. Да и что-то еще происходит. Поздно. В кепочках белых плодики… Под снегом города и концертные залы. Гладко все сверху, а снизу ничего не видать. Снег падает.
У меня зима…

Мне показалось

Освобождая всех от ответственности за мои высказывания, выражаю личное мнение о будущем, имея в виду что-то вроде конца 20, начала 21 века.
Итак, что мне показалось этим жарким летом: дружба будет торжествовать повсеместно. Под этим будет пониматься что-то иное, чем сейчас, но в ней будут искать опору и утешение.
Любовь исчезнет в связи с исчезновением личности. Слово «любовь» в теперешнем понимании будет использоваться юмористами.
Секс притупится. Он будет более интимным, чем рукопожатие, но не потребует столь строгого уединения. Для его возникновения потребуется гораздо больше времени… Поцелуи скрываться не будут и вытеснят рукопожатие. Интимное сближение обозначит начало, а не конец знакомства.
Супружество сохранится в виде состояния в штате на договорных началах. Требования к супружеской верности, изредка упомянутые в телекомедиях, уже не вызовут смеха, как очень старый анекдот.
С моногамией будет покончено еще в XX столетии. Секс очень помолодеет, сократится, примет спортивный характер. Его начало и конец где-то 14–51.
Эротика будет поощряться сверху, от этого потеряет популярность. Некоторые болезни будут ликвидированы: сифилис, пневмония, астма. Взамен появятся другие от лекарств, ликвидировавших предыдущие.
Опытное население станет избегать врачей с образованием. Процесс обезличивания среди них завершится к концу века. Лечение будет дорого стоить. Редкие врачи станут еще богаче. Посещение больных родственниками прекратится.
Лица со средним физическим развитием исчезнут. Прохожие будут делиться на культуристов и физически недоразвитых, высмеивающих их.
Стройность женщин сохранится, но необходимость вызывать огонь на себя приведет к фантастической одежде, открывающей одну ягодицу, и т. д.
Большое количество опросов населения, создание комиссий без публикации выводов. Опросы без выводов породят лживые ответы и замкнутся.
Правда исчезнет окончательно. Жизнь, как ни странно, будет продолжаться.
Оратор и аудитория будут говорить на одном языке, прекрасно понимая, о чем речь, и не о том. Истины слышно не будет, но она будет известна. Уже не будут правдоговорящие вызывать страх, в них будут видеть городских идиотов и покровительствовать: кормить, давать что-то из одежды…
Огромное число ученых, живущих совершенно отдельно. Их никто не будет видеть. Об их существовании будут судить по синтетическому мясу, лазерному телевидению, пробирочным разнорабочим. Совершенно отдельный мир с открытиями, премиями, конгрессами. То же и со спортсменами: допинг обязателен.
Процесс отбора младенцев для спорта завершится к середине XXI века. Дальнейшая мутация среди них с употреблением сильнодействующих препаратов приведет к средней скорости около 30 км в час. 2 м 70 см в высоту. Сетки, корзины, ворота, клюшки, поле – будут подняты и увеличены вдвое. Специальные породы спорт-людей от вида спорта уже родившиеся с развитыми ногами или плечевым поясом. Команды не станут делиться на мужские и женские.
Литература приобретет устный характер и лаконизм. Вместо книг – кассеты с веселыми текстами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89