… С большим интересом следим мы за рассуждениями и чертежами президента, бесконечно веруя, что его интуиция подскажет ему, когда у нас появятся деньги, когда начнется нормальная жизнь. Надо отдать должное нашему президенту, он хорошо и просто может объяснить то, что понимает сам. Ему подскажет интуиция, а он подскажет нам.
Ни литература, ни телевидение сегодняшнюю жизнь не поймали. А просто обман большой и общий стал мелким и распространился. Наша главная задача – вынести то, что наши беды кому-то приносят деньги. Мы покупаем растерянно то, что не хотим, удивляясь богатству тех, у кого мы это покупаем. Этот простой механизм остается по ту сторону экрана.
А на экране только «купи-купи». И чтоб втюрить жвачку, надо снять штаны и без штанов угадывать и петь бывшие мелодии, иначе кто ж узнает, что в этой жвачке все, что ему по вкусу, с жуткой улыбкой этой жвачной девицы, которая снится миллионам в их кошмарных снах о свободе. Да и женщин у нас не хватит под такое количество прокладок, и мужиков под перхоть… На сколько еще времени нам хватит голых женщин, чтоб заменить хлеб, учебу и зарплату учителям?
– Так что такое одетая женщина? – спрашивает один ведущий у другого. – Не знаю.
В общем, я думаю, если на экране начали петь наши любимые артисты – все! Нам хотят что-то продать. Закончили петь – продали!
А мы на этом рынке, как черная ворона среди белых чаек: подпрыгиваем, озираемся, и к воде рванем и от воды побежим. А вокруг галдят, рвут, хватают, едят. А мы и нырнуть не решаемся, и на песке не сидим, и еще другого цвета, и не умеем ничего. И совсем, совсем дети. Нас так долго воспитывали себе на пользу разные вожди…
– В общем, успехов вам, – как сказал телеведущий фальшивомонетчику на шестом канале. Будем рады вас видеть. Все равно, кроме вас, видеть нечего.

* * *

– Женя! Я посмотрел твой концерт.
– Ну?
– Ты не обидишься?
– Нет.
– Честное слово?
– Честное слово.
– Вот я все и сказал.

Лечиться надо

Да нет, лечиться надо, кто же возражает. На здоровье это, конечно, не влияет, но умственно, или сказать хлестче – интеллектуально. Диапазон бесед. Например, не надо пить! Почему надо пить, я могу доказать аргументировано и бесконечно. А почему не надо, они мне на двух жалких анализах. Господи, да почему надо пить. Да потому, что как пересечешь границу туда, так вроде и солнце, и туфли чистить не надо. Пересекаешь обратно из цветного в черно-белый и желание выпить начинается еще над облаками.
Пограничник долго всматривается в мое изображение.
– Это вы?
Что ему ответить? Кто в этом уверен?
Сам пограничник цвета хаки. В моем состоянии это слово говорить нельзя – оно потянет за собой все, что съел в самолете.
Весь остальной цвет в стране – цвет асфальта. Люди в этом цвете не видны. Только по крику: «Караул! Убивают!» – узнаешь, где веселится наш человек. Также и авто. Любые модели становятся цвета испуганной мыши с добавлением царапин от зубов и костей прохожих. Надписи на бортах делают их похожими на лифт.
Конечно, пить вредно. И сидеть вредно. И стоять вредно. И смотреть вредно. Наблюдать просто опасно. Нашу жизнь. Шаг влево, шаг вправо, либо диктатура – либо бунт.
Либо бунт – либо диктатура.
Живем мы в этом тире. Живем, конечно, только пьем вредно.
Ибо политически не разобраться, кто за кого. Кто за народ, кто за себя. Те, кто больше всех кричали «мы за народ», оказались за себя. А я оказался в больнице на голубой баланде и сером пюре. Диета №7.
В ней масса достоинств. Перестал мыть ложку. Перестал ковыряться в зубах. Желудок исчез вместе с болями, несварениями. Женщины по рейтингу откатились на двадцать первое место и лежат сразу после новости о возобновлении балета «Корсар».
На собак смотрю глазами вьетнамца. Пульс и давление определяем без приборов. Печень и почки видны невооруженным глазом. Когда проступят легкие, обойдемся без рентгена и его вредных последствий.
Хотя есть и свои трудности. Невозможно собрать анализы, больничный флот на приколе. Суда возвращаются порожняком. Ларинголог и проктолог если заглянут в больного одновременно, видят друг друга целиком.
Много времени занимает поиск ягодиц для укола. Крик сестрицы: «Что вы мне подставляете?!» – и сиплый голос: «Не-не-не, присмотритесь…»
Чтоб лечь на операцию, больной должен принести с собой все! Что забыл, то забыл. Значит без наркоза. Также надо привести того, кто ночью будет передавать крик больного дальше в коридор.
Оперируют по-прежнему хорошо, а потом не знают. Кто как выживет. Зависит от организма, который ты привел на операцию. Многие этим пользуются, с предпраздничным волнением заскакивают в морг, шушукаются с санитарами, выбирают макияж. Санитары, зная всех, кому назначена операция или укол, готовят ритуальный зал в зависимости от финансирования.
Страх перед смертью на последнем месте. На первом – страх перед жизнью. Больные из окон смотрят на прохожих с сочувствием. Местами меняться никто не хочет. Ухода, конечно, в больнице нет, хотя вход массовый.
Из ординаторской вдруг хохот, пение, запах сирени. Это в декабре получена майская зарплата.
Больные с просроченным действием лекарств держатся вместе, им уже ничего не грозит. Хотя вдруг кто-то оживляется, спрашивает где туалет. Значит, на кого-то подействовало, то есть просроченное лекарство встретило такой же организм.
Врачи имеют вид святых. Борются за жизнь параллельно с больными. Лечат без материалов, без приборов, без средств. Это называется финансирование. Больница простО| место встречи. Кто не видит врача в театре или магазине, идет в больницу и там видит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89