«Как вы хорошо сказали!»
Автор так же – услышит, вздрогнет, носит в извилинах. Через месяц выступит, а ему через неделю: «Как вы хорошо сказали!»
Успех в терпении.

Чайка

Сижу и вычисляю: над чем парит чайка?
Пароход далеко. А ее я вижу.
Не надо мной.
Не над рыбаками.
Не над котельной.
Не над пирсом.
Не над пляжем.
Не над кафе.
Не над деревьями.
Над чем эта сволочь парит, загружая мою голову и душу этими вычислениями?
Теперь она парит в другом месте.
Не над пароходом.
Не над берегом.
Не над кафе.
Не над пирсом.
Как можно думать о таких пустяках?
А как можно парить ни над чем уже три часа?

Линия фронта

Господи! Почему так хорошо!
И в жару, когда сунешь руку в раскаленный воздух, а потом голову, а потом самоё.
И крики с пляжа, будто со сковороды.
С воплями погружают – кто красное тело, кто белую ногу.
А кто-то под водой взглядом субмарины все это ощупывает.
Из песка вырастают женщины.
Мужчины, как стихи, из мусора и водки.
И поплыли. Вид на человечество снизу.
Зажгли лампы. Почему так хорошо?
И в жару…
И когда налетает ветер и все кричат.
– Мама! Смотри… Нет, не туда. Наверх…
Огромное черное одеяло натягивают с берега.
Море встречает его темно-зеленым.
Светлая полоса всё уже.
Туда-сюда прокатывается гром.
Крики: это фронт. Фронт идет!…
Отдельные внутри клубятся облака и ходят по своим орбитам…Советчики!
Острые вспышки. Сполохи.
Всё вертится в разные стороны.
А вместе движется на нас.
С теми же воплями выскакивают охлажденные люди.
Уже черная Аркадия, еще белая Лузановка.
Но она уже сломлена и ждет.
Фронт неумолим. С нами уже не говорят – мы в тылу.
Мы неинтересны.
Туда, туда, где люди резвятся, ныряют и женщины вырастают из песка и колеблются в воде.
Всё! Мы в плену.
В домах зажглись огни.
Мы арестованы в квартирах.
И лишь по телефону:
– Ты понял, Гриша?
– Понял! Понял!
Но где же дождь? Ведь вы же обещали?
Но фронт идет вперед. Не до дождя.
Вот так. Любая власть надует. Ей главное – отнять у нас веселье.

Ума не приложу

Не о себе говорю! Просто с ужасом вдруг подумал: довольно большая часть нашего населения полностью выключена из общественной жизни. Я бы даже сказал – часть народа. Может быть, худшая, но – наша.
Эти люди не смотрят телевидение, не читают газет. Не понимают разницы между центристами, не разбираются в нашей политике, в нашей экономике, не понимают ничего. Такие это люди.
Я говорю об умных людях. Они не могут это слушать, не могут это видеть, не могут это читать. Все! Все! Все! Эта категория вычеркнута из жизни. С ними надо что-то делать. Кто-то должен с ними поговорить. Может, даже президент. Я думаю, он соскучился.
Как можно слушать, говорят они, идиота, единственным достоинством которого является юный возраст?
Как можно разобраться в программах, где всюду укрепление государства и гибкая налоговая система. И что под этим и за этим стоит? Как можно бывшего премьера судить по его делам, если он всю жизнь занимался тайным шпионажем, а Пушкина только по словам?
Мы, говорят они, не понимаем, что творится с президентом. Мы за него голосовали, говорят они, и, кстати, не жалеем, потому что до сих пор все равно кроме него никого нет, хотя и на его месте его тоже часто не бывает.
Он единственный, кого можно понять, невзирая на дикцию. Но как можно так лечить все руководство страны, чтоб они становились такими одинаковыми к своим годам? Нет ли там в Кремле других лекарств?
Нынешняя жизнь, говорят они, не дает нам повода для размышлений. Никто не разбогател благодаря уму.
Дурость, хитрость, жестокость, быстрота, вероломство и презентации переходят в баллотирование. Комментаторы омерзели до невозможности. Даже если у него дома библиотека или конюшня, или то и другое в одном помещении. Как они будут жить после выборов? Кто будет пожимать эти грязные руки?
Все остальное искусство и даже литература с ее провайдерами, криэйтерами, пиарщиками и прочим отсутствием живых и здоровых напоминает больницу и вызывает сострадание, а не размышления.
То есть, говорят они, сегодня умных заменили сообразительные. Мы сегодня опять переживаем период, когда умные и начитанные пытаются это от всех скрывать, чтоб взяли на работу, наняли в гувернеры. Любовь перешла в короткий, слабооплачиваемый секс при встрече и просто не нуждается в поэтическом описании. Конечно, они сегодня не нужны. Они это и сами знают, потому что умны. Сегодня, говорят они, для нас ничего нет, ну просто не над чем подумать. Обогреватели под зад или охладители под затылок. Соревнование только по сбору горизонтальных благ.
Я сам пишу малограмотно, чтоб было понятно. Вот я и обращаюсь ко всем! Обратите внимание на умных жителей нашей страны, борющейся за пропитание среди сверхдержав. Они тоже люди. Ну нельзя так с ними все-таки, это они нам придумали оружие, которое, хоть и старое, но убивает и годится для национальной гордости. Это они нам придумали образование и литературу.
Всю старую жизнь их сажали и ссылали. Всю новую жизнь они не могут найти себе употребление. Лишние люди. Все, что поется и танцуется, не для них. Они, к сожалению, не могут смотреть даже разговоры со звездами, не говоря об их пении. Это пение они не могут видеть уже давно. А в этой беседе уже ведущий выглядит умнее, хотя это невозможно.
Они давно поняли, что борьба коммунистов и демократов – это борьба старых и молодых. Но есть же еще третьи. Это такая группа, что понимает все чуть раньше и не надеется на вопрос, как не надеется на ответ.
Когда говорят, что законы экономики у нас не работают, потому что такая ментальность… Почему же они работают в Японии, где уж такая ментальность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89