Они знали, что их оплачивают из фонда, который официально не существует, за который ни один депутат бундестага никогда не голосовал.
Поэтому-то они и были убеждены в успехе. Их убежденность меня поколебала. Постепенно я поверил их словам, хотя такая быстрая и широко планируемая ремилитаризация казалась мне просто невероятной. Я, правда, следил по прессе за дискуссией о ремилитаризации, слышал кое-что и в военной комиссии гамбургской ХДС, но все эти разглагольствования походили на спор о шкуре неубитого медведя. К тому же на меня произвели сильное впечатление многочисленные протесты общественности и отрицательная позиция социал-демократических кругов. Столько уже было лозунгов, которые потом оказались мыльными пузырями! Но сейчас, когда речь шла о ремилитаризации, большинство населения явно было против.
Небольшие особые отряды военной полиции — это я еще мог себе представить, а новый вермахт — никак. Поэтому я решил задать еще один вопрос:
— Кто будет возглавлять новую армию? Ответ был разочаровывающий:
— Генерал Хойзингер.
Эту фамилию я никогда не слышал. Я с удивлением посмотрел на Леффельхольца.
— Хойзингер? Не знаю такого. Что он за человек?
— Трудно сказать. Для этого надо знать его ближе. Он человек гибкий, чтобы не сказать увертливый, как угорь. Отнюдь не «светлая личность», как мы когда-то говорили. Особенно раздражает меня, что он принимает все, что предлагают американцы. Но тем не менее этот человек на своем месте, потому что он большой знаток дела, ему нет в этом деле равных.
— Какая же у него специальность?
— Планирование, милейший Винцер. Хойзингер служил в ставке фюрера.
Мы начинаем все сызнова и подчас вынуждены импровизировать, так что нам нужно, чтобы дело возглавлял человек со способностями Хойзингера.
Планировать надо хорошо и быстро, и притом надолго.
— Но имя Хойзингера не популярно.
— В вас говорит типичный строевик. Командир дивизии или командующий армией должен носить имя, известное каждому, до последнего солдата. А генштабисты — работники безыменные. Что касается генерала Хойзингера, то его опыт ценят руководство и специалисты, и этого достаточно, так что будьте спокойны, в планировании он знает толк.
Но от этого у меня вовсе не стало спокойнее на душе. Многие генералы требовали чтобы мы во время войны дрались до последнего солдата, особенно при отступлении. Но с некоторыми из них мы всегда чувствовали себя более или менее тесно связанными, потому что мы знали их. И еще потому, что они зачастую, точь-в-точь как и мы, ругали безыменных начальников-бюрократов.
С подписанным Леффельхольцем пропуском я шел обратно к проходной по длинному коридору, от двери к двери. Беседа с Леффельхольцем не поколебала моего решения остаться штатским. Я уехал обратно в Гамбург.
Только через много лет я узнал, какую роль играл генерал Хойзингер в подготовке войны и в самой войне. При его участии были составлены следующие планы военных операций:
«Везер-юбунг» — кодовое название плана нападения на Данию и Норвегию;
«Фалл гельб» — план наступления на Бельгию, Голландию, Люксембург и Францию;
Операция «Морской лев» — высадка в Англии;
«Изабелла Феликс» — план захвата Гибралтара;
«Марита» — план вторжения в Грецию;
«Зильберфукс» — вступление в Финляндию;
«Барбаросса» — план нападения на Советский Союз.
Мне не хочется верить, что подполковник Леффельхольц знал уже тогда, во время нашей беседы, обо всех этих «заслугах» Хойзингера. Но я не уверен и в том, что сообщение о причастности генерала к этим военным планам удержало бы меня от вступления в бундесвер. Нет, наверное даже, не удержало бы. Я тогда считал единственным виновником зла Гитлера и не подозревал о «доблестном рвении» генералов.
Но, одно несомненно. Если бы кто-нибудь представил мне тогда доказательство того, что генерал Хойзингер выступал как главный свидетель обвинения против своих «товарищей», замешанных в заговоре 20 июля 1944 года, и что благодаря своему подлому предательству он, не знавший, впрочем, точно дня готовящегося покушения, избежал плахи, что, подав «докладную записку» Гитлеру, он спас себе жизнь, — знай я это, я бы до тех пор не надевал форму бундесвера, пока ее носит генерал Хойзингер. Многие офицеры поступили бы так же; однако ни тогда, ни позднее в ФРГ не были опубликованы какие-либо данные по этому делу.
Итак, сначала я отказывался из побуждений чисто эмоционального порядка.
Я не верил в возможность широкой ремилитаризации, почему и считал все эти словопрения и писания утопией безработных офицеров. Однако Леффельхольц оказался прав. Со временем новая армия стала реальностью.
Она обрела людей, приходом которых ведали сотрудники ведомства Бланка, а Федеративная республика получила свой бундесвер. В итоге ведомство стало федеральным министерством обороны. А первым министром обороны стал Теодор Бланк.
Стоило только заглянуть в печатные издания ХДС или побывать на собрании членов этой партии, и вы начинали верить, что нет дела более важного и срочного, чем бундесвер. Однако я снова отказался принимать в этом участие, когда мой коллега по военной комиссии ХДС в Гамбурге, некто Роланд, тоже призывал меня, как бывшего офицера, не отставать от других.
Упомянув о том, что призыв в армию приостановлен, он дал этому такое объяснение:
— Левые элементы пытаются ввести туда своих людей. А мы хотим сделать так, чтобы в бундесвер попадали по возможности только наши. На нас эта отмена призыва не распространяется. Вы можете в любое время заполнить анкету, я перешлю ее дальше, нашему связному в Бонне Брандштедтеру — и дело будет в шляпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161