«А может быть, мрачная шутка майора отражала такие его настроения, о которых мы и не догадывались».
Ну конечно же, господа газетчики не могли знать моих настроений. Я сделал иные выводы из посещения военного флота, нежели они. Но моя тогдашняя выходка действительно была только озорной шуткой.
Наблюдения и выводы
Тем временем на моем письменном столе накопились горы поступивших бумаг; канцелярщина с ее приказами, распоряжениями, циркулярами, рапортами и многим другим приобрела такие огромные размеры, что никто уже не был в состоянии даже прочесть все ежедневно поступающие бумаги, а тем более обработать их, даже превратив ночь в день. Достаточно много времени уходило и на то, чтобы ознакомиться с сообщениями о важнейших происшествиях и проштудировать весьма поучительные донесения о различных учениях и маневрах.
После 14 января 1959 года, этого «черного дня», серия «аварий на производстве» получила свое продолжение. Редкая неделя проходила без того, чтобы не было аварии самолета, несчастных случаев со смертельным исходом из-за чрезмерной нагрузки пилотов. Впрочем, эти потери не шли в сравнение с запланированными при учениях и маневрах цифрами убитых. Тут уж дело шло о сотнях тысяч и миллионах; как нечто само собой разумеющееся, постоянно планировали применение атомного оружия, конечно в качестве «ответного удара», так как вымышленным поводом для него всегда было «нападение красных» на ФРГ.
Вскоре в моей работе офицера по связи с прессой наступил перерыв на несколько недель, так как мне было поручено замещать начальника отдела А-2. Для того чтобы разъяснить, о чем при этом шла речь, я сначала в нескольких штрихах обрисую структуру нашего штаба.
Я уже упоминал в другом месте, что деятельность нашего авиационного командования распространялась на южную часть ФРГ. Во главе авиационной группы стоял командующий; его непосредственными помощниками были начальник штаба, главный советник и группа переводчиков. Штаб — на языке НАТО «Air Staff» — в военно-воздушных силах, «Admiral Staff» — в ВМС и «General Staff» — в армии — состоял из пяти отделов от А-1 до А-5, соответственно в армии от Г-1 до Г-5.
Отдел А-1, следовательно в армии Г-1, ведал вопросами личного состава, такими, как повышения, перемещения, жалобы, награждения, аттестация и, естественно, новые формирования. Ему также была подведомственна «идеологическая работа» и связь с гражданскими организациями.
В компетенцию отдела А-2 входила военная контрразведка и «вооружения иностранных армий». Он должен был следить за соблюдением во всех подчиненных подразделениях инструкций по безопасности, осуществлять надлежащие мероприятия по контрразведке, держать под своим контролем засекреченную деятельность и заботиться о получении возможно более обширных сведений о потенциальном противнике.
Отдел А-3 ведал планированием, организационными вопросами и обучением. В этом отделе сосредоточивались все отчеты о результатах боевой подготовки и сводки выводов из полученного опыта. Отдел А-3 разрабатывал также вопросы, связанные с дислокацией имеющихся воинских частей.
Отдел А-4 ведал всей службой тыла, следовательно, материально-техническим обеспечением и другими вопросами снабжения.
Отделу А-5 была подчинена служба связи.
При штабе еще состояла в качестве специального отдела «группа инфраструктур», где я после окончания курсов в Мюнхене начинал свою службу в бундесвере в должности начальника канцелярии и заведующего секретным отделом.
А теперь мне предстояло замещать начальника отдела А-2. Несомненно, меня ожидала очень интересная работа и сверх того я имел возможность убедиться, что мои начальники по-прежнему относились ко мне с неограниченным доверием, хотя я и позволял себе неоднократно критические высказывания. В прошлом я был бы горд тем, что мне предоставлен случай оправдать доверие на посту руководителя отдела штаба. Теперь я таких чувств не испытывал. Теперь я уже не был лишен сомнений и, собственно говоря, привлекало меня только то, что я познакомлюсь с новой сферой деятельности. Я получил возможность разобраться в таких вещах, которые в другом гарнизоне и даже на более высоком посту были бы от меня скрыты и остались бы для меня не известны. То, что я там узнал, лишь укрепило меня в моем представлении о бундесвере и о его целях, сложившемся у меня уже ранее. Оглядываясь назад, я могу, пожалуй, сказать, что новая работа послужила, последним решающим толчком для моего отхода от милитаризма.
Отдел А-2 был расположен в особом здании. Чтобы попасть в рабочее помещение, надо было пройти через холл, который был перегорожен сквозной решеткой, а за нею находилась массивная, всегда запертая дверь. Между решеткой и дверью стояли часовые. Без предварительного обращения и без разрешения начальника А-2 никто не мог проникнуть в эту священную обитель, сколько бы разных удостоверений посетитель ни предъявлял. Никому и не следовало там появляться, кроме допущенных сотрудников.
После того как начальник отдела майор Эндрес вкратце ввел меня в курс работы в качестве его заместителя, он привлек мое особое внимание к одному обстоятельству:
— У входа в наше здание сидит инвалид войны в своей коляске. Заметили вы его?
— Вы имеете в виду продавца сигарет с лотком?
— Совершенно верно, именно его. Любопытно, почему он обосновался как раз перед нашей дверью?
— Вероятно, рассчитывает здесь больше продать.
— Допускаю. Но почему этот субъект постоянно что-то записывает? Вероятно, он регистрирует всех, кто входит и выходит.
— Что тут регистрировать? Он каждый день видит одних и тех же унтер-офицеров и офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161