Лишь значительно позднее мы узнали, что и там Красная Армия не только стойко держалась, но смелыми контратаками принудила армии, корпуса и дивизии группы армий «Центр» отступить на поспешно сымпровизированную оборонительную линию, причем вермахт потерял необозримое количество техники, несчетное число убитых, раненых и попавших в плен.
Мы ощутили последствия этого первого крупного поражения вермахта, когда противник подтянул к нашим позициям сильные ударные части, прощупывая наш фронт обороны, чтобы затем перейти к атакам возрастающей силы.
После первых снегопадов внезапно ударили морозы, они сковывали всякое движение.
Часовых в окопах нужно было сменять каждые полчаса. Нельзя было браться за оружие без рукавицы, иначе рука примерзала к железу. Участились случаи, когда люди отмораживали ноги, руки или лицо. Если раненых не удавалось сразу вынести за линию огня, они погибали мучительной смертью. Павшие в бою за краткий срок окоченевали; трупы, изуродованные судорогой, укладывались, как дрова, штабелями, в сараях, так как их невозможно было похоронить в земле. Первоначально мы пытались взрывами зарядов динамита готовить могилу, но почти безуспешно.
Мертвые, как и живые, должны были ждать наступления весны.
Оставшиеся в живых прятались в бункерах и избах. Только солдаты, стоявшие снаружи на часах или выполнявшие иную службу, получали полушубки и валенки, добытые в России.
Провидение послало нас на эту войну, когда грело солнце. Однако и старые, опытные офицеры генерального штаба не позаботились о том, чтобы приготовить зимнее обмундирование для миллионов немецких солдат. Они намерены были взять Москву осенью и покончить с коммунизмом, но они не приняли во внимание коммунистов. Вера в непогрешимость верховного руководства сменилась беспокойством и мрачными предчувствиями, но немецкие солдаты сражались и мерзли на льду и в снегу, потому что этого требовала от нас железная дисциплина. Они сражались, не имея зимнего обмундирования, они погибали и замерзали, многие с невысказанным вопросом на устах: почему?
Самая низкая температура в районе Валдая, о которой сообщалось в бюллетене артиллерийского метеорологического поста, была пятьдесят шесть градусов ниже нуля. Вороны мертвыми падали на землю.
Теперь и на нашем фронте началось советское контрнаступление. Севернее нас ударная армия прорвала стык между армией фон Кюхлера и нашей 16-й армией. Наш левый фланг, на котором находилась и «Голубая дивизия» из Испании, оказался далеко позади. В ночь на Новый год советские соединения перешли через замерзшее озеро Ильмень; к тому времени его ледяной покров стал таким крепким, что по нему могли безопасно пройти танки и грузовики. Наших сил не хватало для того, чтобы удержать далеко тянувшийся западный берег озера. Противнику удалось создать там свои плацдармы.
Спустя несколько дней примерно двадцать советских дивизий и несколько танковых бригад южнее озера Ильмень начали атаку и осуществили глубокие прорывы. С занятых в боях исходных позиций они повернули на север и пробились вперед по обеим сторонам реки Ловать с явным намерением соединиться в нашем тылу с советскими частями, прорвавшимися с севера. Поскольку это удавалось, нас ждала такая же участь, какая в летние месяцы постигла многочисленные соединения противника.
Во время летних боев на окружение мы полагали, что нанесли Красной Армии чувствительные удары, после которых нам придется иметь дело только с «жалкими остатками». Во всяком случае, так говорилось в сводках вермахта. Теперь же только на нашем участке эти «остатки» атаковали силой более двадцати дивизий, и притом с совершенно новой и непривычной для нас стремительностью и при таком холоде, когда мороз леденил дыхание.
Они атаковали, они пробивались, они соединились у нас в тылу, и демянский «котел» замкнулся" Но так как нельзя было признать, что советским войскам удалось окружить германский армейский корпус, то нам было запрещено даже упоминать о чем-либо подобном в наших письмах на родину.
Сначала нас снабжали по воздуху, чаще плохо, чем хорошо. Далеко позади нас, на западе, пролегала подлинная линия германских позиций. Но в наших письмах домой мы писали: «Здесь ничего нового, мы чувствуем себя хорошо».
Четырнадцать месяцев находились в окружении девяносто шесть тысяч немцев. Они поддерживали свое существование одним или двумя ломтями хлеба и несколькими граммами конины в день, курили высушенные крохи спитого чая из полевой кухни, почти забыли вкус масла и колбасы и как выглядит картофель, страшно мерзли, сражались ночью при немногих осветительных ракетах и днем не могли даже обстрелять обнаруженные цели, так как боеприпасы были нормированы, прозябали часами в постоянном ожидании нового прорыва противника и тем самым ликвидации «котла» и пленения, но в сводках вермахта ежедневно сообщалось только об успешных оборонительных боях на юго-востоке от озера Ильмень.
В служебном употреблении фигурировало понятие «демянская крепость», но в обиходной речи мы называли «котел» «графство Брокдорф» по фамилии генерала, командовавшего корпусом.
Днем и ночью военно-воздушные силы на старых «юнкерсах-52» перебрасывали грузы для войск и, возвращаясь обратно, вывозили раненых и больных. Самолеты летали и в снежный буран, и при слепящем зимней солнце, в сопровождении истребителей и без них. На малой высоте, под бешеным огнем зенитной обороны и пулеметов, они летали над почти стопятидесятикилометровой полосой, занятой противником. Пилоты оглядывали небо, опасаясь, как бы невидимые из-за слепящего блеска солнечных лучей советские истребители не обрушились на группу транспортных самолетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161