Более того, беззаботные песни Сирадзе начинали раздражать. Подойдя к Василию Ивановичу и не скрывая своего неудовольствия, я напомнил, что минут через десять нужно взлетать. А это представление пора бы кончить.
— Не волнуйся, — успокоил Рогачев, — все будет в ажуре. Тебе выделены Сирадзе и Шах. Они об этом уже знают.
После «концерта» Александр подошел ко мне и доложил:
— Лейтенант Сирадзе с ведомым Шахназаровым прибыли в ваше распоряжение.
Сирадзе уже сбил семь самолетов. Ему не раз пришлось побывать в разных переплетах, познать гнетущее чувство поражения и радость победы.
Ведомый Сирадзе — Вартан Шахназаров, армянин. Теперь все зовут его Шахом. За его плечами средняя и музыкальная школы, спортивная, где в совершенстве освоил искусство бокса, борьбы, самбо. Окончил Батумский аэроклуб и военную школу летчиков, а также художественную школу. Прекрасно рисует, но категорически отказался сотрудничать в полковой стенгазете: «Я прибыл на фронт воевать. И пока не собью два фашистских самолета — не возьму кисть в руки».
Шахназаров стоял чуть позади и в стороне от Сирадзе. Так он должен лететь и в строю. Я спросил:
— Уже приняли боевой порядок?
— Так точно, — отчеканил Шах. — Ведомый и на земле должен быть всегда вместе с ведущим.
Он весь дышал вдохновением, задором, решительностью и даже улыбался. В широко распахнутых глазах ни теня боязни.
— Правильно, — одобрительно отозвался я. — Ведомый от ведущего — ни на шаг.
Сирадзе и Шахназаров, выросшие в горах, обладали орлиным зрением. Оба научились смотреть на яркое солнце и видеть очень далеко. Поэтому в боевом порядке этой паре самое подходящее место выше нашей четверки.
— Полетите парой выше нас на полтора-два километра, — сказал я.
— Ясно, — ответил Александр.
— Высота полета может у вас доходить до девяти километров. Баллоны с кислородом с самолетов сняты. Выдержите ли?
— Выдержим! — заверил Шах. — Мы без кислорода уже летали на девять тысяч метров.
В летчиках своей эскадрильи я был уверен, как в себе.
— Мы вчетвером летим в ударной группе. — Я кивнул на Коваленка, Лазарева и Хохлова. — Будем бить бомбардировщиков. Сирадзе и Шахназаров прикроют нас сверху.
— Ясно, — за всех ответил Лазарев и улыбнулся: — У нас сейчас не просто группа из шести человек, а интернациональный отряд из четырех республик: России, Украины, Грузии и Армении.
Внизу — Бучач. Небо такой прозрачной синевы и чистоты, словно только что вымытое. Осматриваюсь. Однако опасности не видно, я запросил землю. Земля при помощи радиолокаторов видит дальше, чем глаза летчика.
— Будьте внимательны, — предупредили со станции наведения. — С запада идут какие-то самолеты.
Минут через пять в наушники ворвался шум, но через него пробился отчетливый голос земли:
— Идите в район Коломыи. Там бомбардировщики противника. Идите скорей!
Позывной у этого корреспондента такой же, как у нашего наземного командного пункта, а голос не тот. Это враг хочет увести нас из этого района. Однажды я уже попался на такую провокацию. Ошибки делают нас мудрее, и я без всякого запроса пароля в ответ стрельнул отборным словечком. Этот фашист знает русский, поймёт…
Тридцать минут мы уже летаем над фронтом. Беспокоюсь за Сирадзе и его напарника: у них высота около девяти тысяч. Там мало кислорода, и ребята могут потерять сознание. Вместо ответа о своем самочувствии Сирадзе предупреждает:
— На западе замаячили самолеты. Жду указаний.
Глаза снова обшаривают небо. Да, появились немецкие истребители «фоккеры». Они, видимо, наводились с земли радиолокационной станцией: уж очень точно вышли на нашу четверку. По походке видно — асы. Мы их долго ждали, волновались, поэтому встретили очень «радушно», с повышенным вниманием.
Фашисты метнулись к солнцу. И угодили в объятия Сирадзе с Шахом. «Фоккерам» это пришлось не по вкусу. Они шарахнулись вниз, снова к нам. В итоге такой «игры» противник, потеряв один самолет, бросился на восток. Пара Сирадзе за ним, но… Стоп! Почему на восток, в глубь нашей территории? Растерялись? Не похоже. Уж не хотят ли фрицы, подставляя себя под удар, увлечь нашу пару за собой, чтобы дать возможность своим бомбардировщикам отбомбиться?
— — Прекратить погоню! Назад! — передал я.
Вскоре с востока с кошачьей осторожностью появились старые знакомые — три «фоккера». Не имея количественного преимущества, они обычно после первой же неудачной атаки выходили из боя. Эти же и не помышляли. Наоборот, они вызывающе близко подошли к паре Сирадзе.
Сирадзе запросил разрешение на атаку. Я запретил. Старое солдатское правило гласит: когда неясна обстановка — не спеши вступать в бой. Нужно подождать. Но «фоккеры» — между тем угрожающе нависли над нашей четверкой. Однако, если уж их побитые «фоккеры» снова вернулись, значит, им выгоден бой. Но почему?
Ясно! В западной дали заблестела четверка «мессершмиттов». Она идет по маршруту «фоккеров» — прямо на нашу шестерку, рассчитывая застать нас дерущимися с «фоккерами» и ударить внезапно.
Замысел противника проясняется. Его истребители пришли, чтобы проложить дорогу своим бомбардировщикам. Они где-то на подходе. Их пока не видно. Значит, не ближе пятнадцати — двадцати километров. До их прихода нужно разбить фашистских истребителей.
— Кацо, кацо! — обращаюсь к Сирадзе. — Немедленно атакуй «мессеров»!
— Понятно! — Отрывистый, гортанный голос Сирадзе нельзя спутать ни с чьим.
Сирадзе с Шахом тут же устремились на «мессершмиттов». «Фоккеры», хотя и с опозданием, тоже перешли в нападение, но не на Сирадзе, как предполагал я, а на нашу четверку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124