И хотя меня
ставило в тупик, какие именно формы приняло бы это среди дельфинов, само
по себе замечание это заинтриговало. Вы сказали, что у вас есть какие-то
соображения на этот счет?
- Я много размышляла, наблюдая за ними, - ответила она, - я пыталась
анализировать их характеры, исходя из их поведения и физиологии. Вы
знакомы с тем, что писал Йоганн Хьюзинга?
- Слабо, - признался я. - Прошло немало лет с тех пор, как я прочел
"Хомо Людус" и книга поразила меня - грубый набросок того, что ему никогда
не завершить полностью. Но я помню основную его посылку: свое бытие
культура начинает как разновидность сублимированного игрового инстинкта,
элементы священнодействия и праздничных состязаний, продолжавшихся
одновременно с развитием институтов, и, возможно, остающихся навечно
присутствовать на каком-то уровне - хотя на анализе современного мира он
остановился совсем коротко.
- Да, - сказала она, - инстинкт игры. Наблюдая за их развлечениями, я
не раз думала, что они настолько хорошо приспособились к своему образу
жизни, что у дельфинов никогда не возникало нужды развивать комплекс
общественных институтов, так что они находятся на тех уровнях, что гораздо
ближе к ранним ситуациям, учитываемым Хьюзингой - условия жизни их явно
благоприятствуют дельфиньим вариантам праздничных спектаклей и состязаний.
- Религия-игра?
- Это не совсем точно, хотя я думаю, это часть истины. Проблема здесь
заключается в языке. У Хьюзинги была причина использовать латинское слово
"людус". В отличие от греческого языка, который имеет различные термины
для праздности, состязаний, различного времяпрепровождения, латинское же
слово обозначало основное единство всего этого и сводило к единой
концепции, обозначающейся словом "людус". Различие между игровым и
серьезным у дельфинов наверняка отличается от наших представлений так же,
как наше - от представления греков. Наш разум, тем не менее, способен
представить себе значение слова "людус", и мы можем объединить примеры
деятельности всего широкого спектра образов поведения, рассматривая их как
формы игры - и тогда мы имеем наилучшую позицию для предположений так же,
как и для интерпретаций.
- И таким образом вы выводили заключение об их религии?
- Нет, конечно. Я только сделала несколько предположений. Вы
говорите, что у вас ничего подобного не было?
- Ну, если я и строил предположения, то только нахватав чего попало с
потолка. Я бы счел это какой-то формой пантеизма - возможно, нечто
родственное менее созерцательным формам буддизма.
- Почему - менее созерцательным? - поинтересовалась она.
- Из-за активности, - пояснил я. - Да они ведь даже не спят
по-настоящему, ведь так. Они регулярно поднимаются наверх, чтобы дышать.
Они всегда в движении. Как бы им дрейфовать под каким-нибудь коралловым
эквивалентом храма в продолжении какого-либо времени, а?
- А как вы думаете, на что был бы похож ваш мозг, если бы вы никогда
не спали?
- По-моему, это трудно представить. Думаю, что это мне показалось бы
крайне утомительным со временем, если не...
- Если не что?
- Если бы я не получал отдыха в виде периодической дневной дремоты, я
полагаю.
- Я думаю, что тоже самое может быть и у дельфинов, хотя с
умственными способностями, которыми они обладают, я не нуждалась бы в
периодичности.
- Я не совсем вас понял.
- Мне кажется, они достаточно одарены, чтобы одновременно и дремать,
и обдумывать что-нибудь сквозь дремоту, а не рвать процесс мышления на
кусочки.
- Вы имеете в виду, что они постоянно слегка подремывают? Они
отдыхают душой, мечтают, отстраняясь на время от мира?
- Да, мы делаем то же самое - только в гораздо меньшей степени. Это
нечто вроде постоянных размышлений на заднем плане, на уровне подсознания:
слабый шум, продолжающийся, пока мы заняты каким-либо важным делом, и
более давящий на сознание. Мы учимся подавлять его - это то, что мы
называем "учиться сосредотачиваться". Сосредоточиться - в какой-то степени
означает "удержать себя от дремоты".
- И вы считаете, что дельфины одновременно могут и спать, и вести
нормальную умственную деятельность?
- Да, нечто вроде этого. Но в то же время я представляю себе этот сон
как некий особый процесс.
- Что значит "особый"?
- Наши сны в значительной степени визуальны по своей природе, ибо во
время бодрствования мы ориентированы в основном на видеоряд. Дельфины же,
со своей стороны...
- Ориентированы на звукоряд. Да. Если допустить этот эффект
постоянного сна и наложить его на нейрофизиологическую структуру, которой
они обладают, то похоже, что они могут плескаться, наслаждаться своими
собственными звуковыми снами.
- В какой-то мере - да. А не может ли подобное поведение быть
подведено под термин: "людус"?
- Я даже не знаю.
- Одна из форм его, которую греки, конечно, рассматривали как особый
вид деятельности, дав ей название "диагоги", лучше всего переводимое как
"умственное развлечение", "досуг для ума". В эту категорию входила музыка,
и Аристотель, размышляя в своей "Политике", какую пользу можно извлекать
из нее, допуская, в конце концов, что музыка могла приносить пользу, делая
тело здоровым, способствуя определенному этосу и давая нам возможность
наслаждаться вещами в собственном виде - что бы это ни означало. Но,
принимая во внимание акустический "дневной сон" в этом свете как
музыкальную разновидность "людуса" - хотела бы я знать, не может ли это
действительно соответствовать определенному этосу и благоприятствовать
особому способу наслаждения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70