Я всегда мог
соврать что-нибудь для того, чтобы подняться наверх раньше срока.
- Ты не можешь вспомнить? - попытался я еще раз.
Он начал без особого воодушевления клясть все на свете, но потерял
последний энтузиазм после дюжины-другой слов. А затем он протянул:
- Почему ты не веришь мне, Майк? Я не нырял...
- Ладно, я верю тебе, - сказал я. - Все в порядке. Так что, отдыхай.
Он потянулся и вцепился в мою руку.
- Значит, все прекрасно, - решил он.
- Ага.
- Все это так - как никогда не было прежде.
- С чего ты взял? - поинтересовался я.
- ...прекрасное.
- О чем ты? - настаивал я.
- Ты знаешь, я никогда не притронусь ни к одному из них, - сказал он
в конце концов.
- Тогда в чем же дело? Ты знаешь?
- Проклятая красота... - сказал он.
- Что-то стряслось на дне? Что это было?
- Я не знаю. Уходи! Не зови это обратно. Все так, как должно было
быть. Всегда. Не та дрянь, что ты взял... Начало всех неприятностей...
- Прости, - сказал я.
- ...это началось...
- Я знаю. Прости, - рискнул я. - Добытые вещи... не иметь...
- ...говорено, - говорил он. - Растранжирь их...
- Я знаю. Прости. Но мы дали ему, - продолжал я.
- Ага, - отреагировал он: - Затем... О, господи!
- Алмазы... Алмазы в безопасности, - предположил я быстро.
- Дали ему... О, господи! Прости.
- Забудь. Скажи мне, что ты видел, - попросил я, пробуя вернуть его к
тому, о чем мне хотелось услышать.
- Алмазы... - сказал он.
Затем он разразился длинным и бессвязным монологом. Я слушал. Снова и
снова я говорил что-нибудь, чтобы возвращать его к теме алмазов, все
готовился бросить ему имя Руди Майерса. Ответы его оставались
фрагментарными, но в целом картина начала проясняться.
Я спешил, стараясь узнать как можно больше, пока не вернулся
Бартелми, чтобы продолжить декомпрессию. Я боялся, что Пол неожиданно
протрезвеет - именно таким образом и срабатывает декомпрессия, если вы не
ошиблись в диагнозе. Он и Майк, насколько я понял, принесли алмазы - но
откуда они, установить не удавалось. Сколько бы я ни пытался выяснить о
роли Фрэнка, Пол лишь только бормотал какие-то нежности по поводу Линды.
Но кое-что я все-таки сумел из него вытянуть.
Видимо, Майк о чем-то проболтался однажды, приняв в заднем помещении
"Чикчарни" наркотики. Руди это настолько заинтересовало, что он составил
снадобье, несколько иное, чем "Розовый рай" - и, наверное, не один раз.
Это могло быть одной из тех коварных ловушек, о которых я слыхал. И после
этого Руди обслуживал Майка и выведал у него всю историю, и почувствовал,
что запахло долларами. Только Пол оказался куда умнее, чем он думал. Когда
Руди затребовал плату за молчание и Майк сказал об этом Полу, Пол выдал
идею о "помешательстве" дельфинов в парке и предложил Майку поучаствовать
в этом - чтобы он предложил Руди встретиться с ним в парке для получения
платы. Остальное было окутано какой-то дымкой, потому что упоминание о
дельфинах сдерживало его. Но он, очевидно, поджидал в условленном месте, и
они с Майком занялись Руди, когда тот добрался до места засады; один
держал жертву, а другой обрабатывал шантажиста дельфиньей челюстью. Но
было не совсем ясно: или Майк был ранен в схватке с Руди и Пол решил
прикончить его и придать и ему вид дельфиньей жертвы, или же он
спланировал эту часть заранее и после первого убийства напал на Майка,
застав его врасплох. В любом случае дружба между ними со временем
ослабела, и дело с шантажом окончательно рассорило их.
Примерно такой рассказ я выслушал, перемежая его бормотание своими
наводящими вопросами. Очевидно, убийство Майка потрясло его больше, чем он
предполагал. И он по-прежнему называл меня Майком, говорил, что сожалеет о
случившемся, и я поддерживал его бред.
Прежде, чем я сумел вытянуть из него что-либо еще, вернулся Бартелми
и спросил меня, как идут дела.
- Пол бредит, - ответил я, - и больше ничего.
- Я чуть подольше проведу декомпрессию. Может быть, это приведет его
в чувство... Нам осталось немного, и нас уже ждут.
- Хорошо.
Но декомпрессия не привела его в чувство. Он оставался все таким же.
Я пытался его перехитрить, вытянуть из него что-нибудь еще, особенно
насчет источника алмазов - но что-то вышло наперекосяк. Он начал
реагировать по-другому.
Он бросился на меня, схватил за глотку, но я отбил атаку, удерживая
его на месте. Он уступил, заплакал, забормотал в ужасе, что признался во
всем. Я разговаривал с ним медленно, тихо, пытаясь утешить его, вернуть к
прежнему, доброжелательному восприятию действительности. Но ничего не
помогало, и я замолчал, оставаясь начеку.
Потом он задремал, и Бартелми продолжил декомпрессию. Я следил за
дыханием Пола и время от времени проверял пульс, но, казалось, ухудшения
не наступало.
К тому времени, когда мы добрались до станции, декомпрессия была
закончена полностью, и я открыл люк и вышвырнул наше снаряжение. Пол
вздрогнул, открыл глаза, уставился на меня и сказал:
- Это была судьба.
- А как вы себя теперь чувствуете?
- Нормально, мне кажется. Только устал: на ногах не удержусь.
- Позвольте подать вам руку.
- Спасибо.
Я помог ему выбраться из камеры и опуститься на сидение
приготовленного кресла на колесиках. Там были и молодой врач, и Кашел, и
Димс, и Картер. Я не мог помочь желающим узнать, что происходит в этот
момент в голове у Пола. Доктор проверил сердцебиение, пульс, давление,
посветил ему в глаза и уши и заставил кончиком пальца дотронуться до
кончика носа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70