Она сильнее сжала его руку.
- Давай останемся здесь навсегда, несмотря на холод и шторма.
- Ты хочешь сказать...
- Что мы можем сойти на этой остановке.
- Понятно. Но...
- Но тебе этого не хочется? Тебе нравится этот великий розыгрыш?
Он отвернулся.
- Кажется, в ту ночь ты был прав.
- В какую ночь?
- Когда сказал, что нас дурачат. Что мы - последние люди на Земле, и
пляшем перед пришельцами, которые наблюдают за нами по непостижимым для
нас причинам. Кто мы, как не образы на экране осциллографа? Мне смертельно
надоело быть предметом изучения.
Он не отрываясь глядел в море.
- Мне сейчас очень нравится в Круге, - сказал он. - Поначалу я был к
нему амбивалентен. Но несколько недель, то есть лет, тому назад я побывал
на своем прежнем рабочем месте. Теперь там все иначе. Масштабнее.
Совершеннее. И дело не в том, что там появились устройства, о которых
пятьдесят-шестьдесят лет назад я даже мечтать не смел. Пока я там
находился, меня не оставляло странное чувство... Я общался с малюткой
Тенгом, главным технологом, который по части болтовни не уступит Юнгеру. Я
не слушал его, а просто смотрел на все эти тандем-резервуары и узлы
механизмов, и внезапно понял, что когда-нибудь в одном из этих корпусов,
среди сумрака и блеска нержавеющей стали, из стекла, пластика и пляшущих
электронов будет создано нечто. И это нечто будет таким прекрасным, что
мне очень хотелось бы присутствовать при его рождении. Это было всего лишь
предчувствие; я не назову его мистическим опытом или чем-нибудь в этом
роде. Но если бы то мгновение осталось со мной навсегда... Как бы там ни
было, Круг - это билет на спектакль, который я мечтаю посмотреть.
- Милый, в сердце человека живут ожидание и воспоминания, но не
мгновения...
- Может быть, ты и права. - Наклонясь над водой, Мур поцеловал кровь
ее рта.
- "Verweile doch...
...du bist so schon..."

...Они танцевали...
...На Балу, завершающем все Балы...
Заявление Леоты Мэйсон и Элвина Мура ошеломило Круг, собравшийся в
канун Рождества. После роскошного обеда и обмена яркими и дорогими
безделушками погасли огни. Гигантская новогодняя елка, венчающая
прозрачный пентхауз, сияла в каждой растаявшей снежинке на стекле потолка,
словно Галактика в миниатюре.
Все часы Лондона показывали девять вечера.
- В Рождество - свадьба, в канун Крещения - развод, - сказал кто-то
во тьме.
- Что они будут делать, если их вызовут на "бис"? - шепотом сказал
другой.
Кто-то захихикал, затем несколько голосов фальшиво и нестройно
затянули рождественский гимн.
- Сегодня мы в центре внимания, - усмехнулся Мур.
- Когда мы с тобой танцевали в "Сундуке Дэви Джонса", они корчились и
блевали на пол.
- Круг нынче не тот, что прежде, - заметил он. - Совсем не тот.
Сколько появилось новых лиц? Сколько исчезло знакомых? Куда уходят наши
люди?
- На кладбище слонов? - предположила она. - Кто знает?
Мур продекламировал:
- "Сердце - это кладбище дворняг,
Скрывшихся от глаз живодера.
Там любовь покрыта смертью, как глазурью,
И псы сползаются туда околевать..."
- Это Юнгер?
- Да. Почему-то вспомнилось.
- Лучше бы не вспоминалось. Мне не нравится.
- Извини.
- А где сам Юнгер? - спросил он, когда мрак рассеялся и люди встали с
кресел.
- Наверное, возле чаши с пуншем. Или под столом.
- Под столом ему вроде бы рановато. - Мур поежился. - Между прочим,
что мы здесь делаем? Почему ты потребовала, чтобы мы прилетели на этот
Бал?
- Потому что сейчас - сезон милосердия и любви...
- И веры, и надежды, - с усмешкой подхватил он. - На сантименты
потянуло? Хорошо, я тоже буду сентиментален. Ведь это так приятно.
Он поднес к губам ее руку.
- Прекрати.
- Хорошо.
Он поцеловал ее в губы. Рядом кто-то захохотал.
Она покраснела, но не отстранилась.
- Решила выставить меня на посмешище? - спросил он. - И себя? Учти, я
не остановлюсь на полпути. Объясни, зачем мы явились сюда и на весь мир
заявили о своем уходе? Мы могли бы просто исчезнуть. Проспали бы до весны,
а там...
- Нет. Я - женщина. Для меня Бал, последний в году и в жизни -
слишком большой соблазн. Мне хотелось надеть на палец твой подарок. Мне
хотелось видеть их лица и знать, что в глубине души они нам завидуют.
Нашей смелости и, быть может, нашему счастью.
- Ладно. Я пью за это. И за тебя. - Он поднял и осушил бокал. В
павильоне отсутствовал камин, куда можно было бы его красиво бросить,
поэтому Мур поставил его на стол.
- Потанцуем? Я слышу музыку.
- Подожди. Посиди спокойно, выпей еще.
Когда все часы Лондона пробили одиннадцать, Леота поинтересовалась,
где Юнгер.
- Ушел, - ответила ей стройная девушка с фиолетовыми волосами. -
Сразу после ужина. Наверное, несварение желудка. - Она пожала плечами. - А
может, отправился на поиски "Глобуса".
Леота нахмурилась и взяла со стола бокал.

Потом они танцевали... Мур не видел павильона, по которому он
двигался в танце, не замечал сотен безликих теней... Для него они были
персонажами прочитанной и закрытой книги. Сейчас для него существовали
только танец и женщина, которую он держал в объятьях.
"Я добился, чего хотел, - подумал он, - и, как прежде, хочу большего.
Но я преодолею себя".
Стена павильона были облицованы зеркалами. В них кружились сотни
Элвинов Муров и Леот Мэйсон. Так они кружились вот уже семьдесят с лишним
лет, на всех Балах Круга: в "Небесном Приюте" среди тибетских снегов и в
"Сундуке Дэви Джонса", на околоземной орбите и в плавучем дворце Канаяши,
в пещерах Карлсбада и древнем дельфийском храме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20