Через несколько секунд
полупрозрачное туманное облако обрело очертания человеческой
фигуры. Перед ученым доктором появилась женщина в белой
тунике, застегнутой на одном плече; другое плечо было
обнажено. Легкое одеяние не скрывало ни одной линии ее тела,
однако женщина ничуть не была смущена. Она стояла, гордо
подняв голову, глядя прямо перед собой. Фауст заметил, что
глаза ее меняют свой цвет, словно в них отражается само небо:
секунду назад они были голубыми, но стоило легкому облачку
закрыть солнце - и они стали серыми, затем - чуть
зеленоватыми, как морские волны, и вновь голубыми. Ее стройная
фигура была воплощением классического образца женской красоты.
В ней все было так гармонично, так соразмерно, что казалось
нелепым восхвалять каждую ее черту в отдельности: скажем, ее
тонкий и правильный профиль, ее брови, правильными дугами
изогнутые над нежно-розовыми веками, ее густые вьющиеся
волосы, ее руки с тонкими, но приятно округлыми запястьями, с
длинными пальцами, ее высокую грудь, тонкую талию, линию
бедер, похожую на очертания греческой амфоры... Все эти
похвалы ее красоте были верными, но сама Елена не поддавалась
описанию. Она была настолько хороша, что любая поэтическая
метафора казалась бы плоской и бесцветной в сравнении с живой
прелестью этой женщины. Она словно явилась из тех волшебных
снов, когда душе на миг приоткрывается божественный свет, и
человек видит перед собой воздушные, прекрасные образы... Но
грезы обманчивы, они рассеиваются быстрее, чем тает легкий
утренний туман под лучами восходящего солнца; Елена же была
земною женщиной, существом из плоти и крови. Мелкие
недостатки, которые, присмотревшись внимательно, можно было бы
обнаружить в ее фигуре, лишь подчеркивали совершенство ее
человеческого облика.
Фауст молча размышлял, глядя на Елену. Обладание ею
обещало, кроме ни с чем не сравнимого наслаждения, еще одну
выгоду: оно давало повод всем остальным мужчинам (за
исключением женоненавистников, глубоких старцев и вообще
равнодушных к женской красоте) завидовать счастливцу самой
черной завистью. Поистине эта женщина была сказочным
сокровищем, в сравнении с которым даже богатства царя Соломона
казались ничтожеством.
Однако у каждой медали имеется обратная сторона. Всякий,
кто обладает Еленой, в равной степени сам принадлежит ей.
(Подумав еще немного, ученый доктор решил, что, может быть,
даже не в равной, а в большей степени.) Он вынужден делить с
нею свой жребий и состязаться с нею в славе. Это было бы тем
более трудно для него, Фауста: ведь Елена известна во всем
мире благодаря своему природному дару - красоте, а что мог
противопоставить ее красоте профессор алхимии? Свои научные
труды? Книжную премудрость?.. Он неизбежно проиграет подобное
состязание. Да, войдет в историю, но люди будут помнить не о
самом Фаусте - великом маге и алхимике или, скажем, мудром
правителе, а о Фаусте - любовнике Елены. Даже если он не будет
уступать своей подруге в физическом совершенстве, все равно
слава Елены затмит его собственные достоинства. Парис, думал
Фауст, был хорош собой и пользовался покровительством богини
любви, иначе ему вряд ли удалось бы увезти Елену от супруга
Менелая к себе в Трою. Но мало кто вспоминает сейчас о Парисе
- все говорят о Елене, которую похитил некий юноша, отдавший
Афродите золотое яблоко с надписью: "Прекраснейшей".
Рассуждая так, Фауст преодолевал дьявольское искушение.
Конечно, этот рыжий черт обещал ему весьма соблазнительные
вещи, но слишком уж непомерную цену по его, фаустовским,
меркам он за них запросил. Фауст потому и Фауст, что всегда
остается самим собой, подумал ученый доктор. Он никогда не
станет послушной куклой в чьих бы то ни было руках - будь то
руки женщины, мужчины или демона.
Отвернувшись от Елены и задрав кверху подбородок, он
быстро произнес:
- Нет, нет! Я не возьму ее и не стану вам служить! - и
застыл в напряженной, неестественной позе, боясь повернуть
голову, чтобы не увидеть еще раз прекрасную Елену - ее красота
слишком волновала его.
Аззи пожал плечами и улыбнулся. Казалось, его нисколько
не удивил такой ответ. Должно быть, он хорошо знал, что Фауст
сделан совсем не из мягкого теста, из которого слеплено
большинство смертных,- тот материал, что пошел на ученого
доктора, обладал твердостью алмаза и трудно поддавался
обработке. Поняв, о чем думает Аззи, Фауст испытал прилив
гордости - ведь, согласитесь, если даже демон восхищается
вашей стойкостью, в этом, несомненно, что-то есть!
- Ну, хорошо,- сказал Аззи,- я сейчас уберу ее. Попытка -
не пытка, а спрос - не беда. Раз, два...- он сделал несколько
быстрых, ловких движений руками. Фауст невольно залюбовался
ими - мастерство волшебника, как искусство пианиста, зачастую
распознается по виртуозной работе пальцев. Аззи показал высший
класс.
- Три!
Вокруг фигуры прекрасной женщины вспыхнуло красноватое
зарево - и тотчас померкло. Елена оставалась неподвижна, взор
ее все так же был устремлен куда-то вдаль. Аззи снова проделал
сложные пассы, но и на сей раз ему не повезло - не появилось
даже зарево.
- Что за чертовщина! - воскликнул демон.- Не странно ли?
Обычно это заклинание работает безотказно. Надо будет как
следует проверить его, когда у меня появится хоть немного
свободного времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142