Тусклый свет настенного
светильника проникал из коридора в тесную камеру.
Светловолосый незнакомец был еще очень молод - почти мальчик,
подумала Маргарита. Над его верхней губой блестели капельки
пота. Сама она застыла в трогательной и в то же время
соблазнительной позе: каштановые волосы рассыпались по плечам;
край длинной юбки чуть-чуть приподнялся, так что стали видны
ее стройные маленькие ножки.
Наконец Мак - это был, конечно, он - спросил:
- Кто вы?
- Я Маргарита,- ответила девушка.- А вы?
- Доктор Иоганн Фауст, к вашим услугам.
Маргаритины ресницы затрепетали; она открыла рот,
собираясь возразить. В самом деле, как может этот незнакомец
называть себя Фаустом, если Фауст, ее бывший любовник, оставил
ее одну в этой темной и сырой камере, улетев в неизвестном
направлении с черт знает откуда взявшимся демоном! Но, вовремя
спохватившись, она решила не упоминать о настоящем Фаусте. Кто
знает, что на уме у этого парня. Судя по его поведению, ничего
плохого он ей не сделает. Может быть, даже освободит ее из
тюрьмы. Лучше на время придержать свой язык - вряд ли
собеседнику понравится, если его уличат во лжи и заставят
оправдываться в первую минуту разговора. А Маргарите хотелось
произвести приятное впечатление на молодого незнакомца. Пусть
называет себя, как хочет, подумала она,- Фаустом, Шмаустом или
Гнаустом,- только бы помог ей выбраться отсюда.
- Что вы здесь делаете? - спросил Мак.
- О, это долгая история,- вздохнула Маргарита.- Я попала
сюда вместе с одним... моим знакомым, а он... ну, в общем,
он... вроде как сбежал. И я осталась одна. А вы?
Мак пришел сюда следом за Энрико Дандоло, надеясь улучить
подходящий момент и незаметно стащить чудотворную икону Св.
Василия (он выбрал последнее из трех предложений Мефистофеля,
которое казалось ему наименьшим злом). Заглянув в первую
камеру, Мак увидел, что она пуста: венецианский дож вышел
вместе со старым слепым Исааком. Мак уже собирался уходить,
когда, повинуясь какому-то странному внутреннему зову, он
подошел к двери соседней камеры и открыл ее. Это было совсем
не похоже на Мака Трефу - отпирать двери темниц и освобождать
томящихся в них узников, но сейчас он действовал под влиянием
таинственных высших сил, определяющих человеческую судьбу. Ему
казалось, что запертая дверь скрывает очень важную тайну.
Открыв эту дверь, он едва различил в полутьме очертания
женской фигуры... Но как объяснить все это Маргарите?
- Моя история тоже очень длинна,- сказал Мак.- Но вы,
наверное, будете рады выйти отсюда?
- Рада, как свинья, когда находит грязь,- ответила
Маргарита старой немецкой пословицей: крестьяне в ее родной
деревне часто так говорили.
- Тогда выходите,- предложил Мак.- Следуйте за мной. Я
ищу одного человека...
Выйдя из тюрьмы, они направились к лагерю франков, откуда
доносился страшный шум - рев труб, топот сотен бегущих ног,
испуганное ржание лошадей. Полуодетые люди метались взад и
вперед, словно обезумевшие. Мерцали факелы, в воздухе стоял
запах пыли и горящей смолы. Воины в боевых доспехах, с
тяжелыми копьями на плечах, бежали к городской стене: франки
пошли на штурм Константинополя.
Мак и Маргарита смешались с этой толпой, пытаясь
пробраться сквозь нее к шатру Мака. Непрерывный людской поток
тащил их туда, куда двигалось большинство - к высоким белым
городским стенам. Там уже разгорелась битва. Появились первые
раненые - их уносили с поля боя обратно в лагерь. Многих
настигли византийские стрелы - более длинные, чем у
европейцев, украшенные шестиугольным орнаментом, со странным
оперением, более похожим на перья диких уток из земель далекой
Московии, чем на серые перья английских гусей.
Мака и его спутницу то и дело обгоняли отряды солдат,
спешащие на битву. Жестокая схватка завязалась на самой
вершине зубчатой стены. Вдруг окованные медью городские ворота
с громовым стуком распахнулись - их отворили жители
Константинополя, перешедшие на сторону врага. Тяжелая конница
франков, построившись "свиньей", тут же двинулась к воротам.
Горстка греческих и норманнских воинов преградила крестоносцам
путь, предприняв отчаянную и бесполезную попытку удержать
ворота. Конный клин врубился в небольшой отряд, словно острый
топор. В воздухе замелькали алебарды и тяжелые булавы,
усеянные острыми шипами. На головы защитников города обрушился
град жестоких ударов. Раздались отчаянные крики, предсмертные
стоны смешались с воплями ярости. Раненые падали под копыта
лошадей, топтавших и давивших дрогнувшую пехоту.
Но вот меж зубцами городской стены мелькнули огни
факелов: отважные гречанки принесли огромный котел с кипящим
маслом и опрокинули его на головы врагов. Шипящий огненный
золотистый поток побежал вниз со стен; горячее масло затекало
в щели доспехов, обжигая тело. Раздались отчаянные вопли -
франки на собственном опыте узнали, как чувствуют себя раки,
когда варятся в плотно закрытой кастрюльке. Тучей полетели
стрелы - лучники франков обстреливали стены, прогоняя женщин с
их котлами кипятка. Конница возобновила свою атаку, пробиваясь
сквозь поредевший строй греков, и наконец первые всадники с
воинственным кличем ворвались в город. За городской стеной их
встретил град стрел, выпущенных турецкими наемниками -
последними защитниками города. Передние ряды конницы
смешались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142