Я никогда серьезно не задумывался.
– В стихотворении что-то есть, действительно. Кури свою сигару и отрешись от реальности.
– …И твоя утонченность поражает меня.
– Без подхалимства. Почему я должен уйти?
– Простыми словами, ты – разумное существо, к которому я привязан. Я пытаюсь предохранить тебя.
– Я построен получше, чем ты, если речь идет о пинках.
– Это не просто опасность. Это угроза почти верного уничтожения.
– Я повторяю…
– Если ты будешь перебивать меня, ты никогда не получишь нужного ответа.
– Другим способом я его тоже пока не получил.
– Я не знаю, сон ли _э_т_о_т_ мир, или _т_о_т_, другой мир – сон. Я просто не знаю. Это неважно. Я знаю, что я – тот, другой, который мне снится. Женщина, которая была со мной когда-то, когда я был стариком, однажды рассказала мне о видении, которое я только теперь начал понимать. Создание моего вида рождается старым морщинистым существом, и должно быть отправлено на Дорогу, чтобы достигнуть там зрелости, которую оно найдет в своей молодости. Это, собственно, и может быть назначением Дороги, и я начинаю подозревать, что все, кто путешествует по ней, несут в себе частицу нашей крови. Но в этом я не уверен.
– Догадки оставим на потом, хорошо?
– Ладно. Чем дальше, тем Лейла становится опрометчивее, и оставаться с ней рядом было все более опасно, хотя пути наши странным образом продолжали пересекаться. С ней это началось, видимо, раньше, чем со мной. Я в себе эту проблему обнаружил позднее и постарался взять стремление к саморазрушению под контроль. Она всегда была чувствительней, чем я…
– Подожди. Лейла – это та женщина в В-16… которая устроила пожар в постели… и о ней ты упоминал, когда говорил о старости?
– Да. И ты найдешь тому подтверждение, если снова встретишь ее. Сначала мы вместе искали Дорогу домой. Безуспешно. Потом однажды я решил, что мои воспоминания просто не совпадают с настоящим положением вещей вдоль Дороги. И я начал вносить изменения в надежде, что найду потерянный путь, если все вернется на прежние места. Но мир – жуткая неразбериха, работать с ним невозможно. Я понял, что не смогу изменением в одном месте, переменой в другом, заставить его стать таким, как во времена моей старости. Но другого способа я не мог придумать, и поэтому гнул свою линию. Потом Чедвик объявил против меня черную десятку и куски мозаики начали становиться на свои места.
– Не объяснишь ли, каким образом?
– Нет.
Рэд выпустил облачко дыма и посмотрел в окно. Мимо промчалась маленькая черная машина. Глядя, как она исчезает вдали, он продолжал:
– Когда моя жизнь оказалась под угрозой, приступы стали повторяться чаще, и сны стали ярче. Я вспомнил события прошлого. Похожее случалось со мной и раньше, каждый раз – в состоянии опасности. Там, в лагере, перед нападением, когда я дремал, мне вдруг пришло в голову, что Чедвик совершенно случайно оказал мне вендеттой услугу. Потом, когда мы удирали, я подумал: «А что, если это не случайность? Допустим, что он, подсознательно, конечно, пытается мне помочь? Вполне возможно, что мы с ним одной крови, и он как-то понимает, что самому тяжело…»
Он замолчал.
– Я все больше убеждаюсь, что последний приступ затуманил твое сознание, Рэд. Ты несешь чепуху. Если только ты не умалчиваешь о чем-то.
– Понимаешь, у меня есть несколько друзей, и до них уже могли дойти слухи о черной десятке. Возможно, что кто-то из них попытается убрать Чедвика, чтобы спасти меня. Я хотел бы этому помешать, и теперь в этом заключается цель нашего путешествия.
– Гм. Жареные гвозди… Если я соглашусь с этой логикой безумца, то станет понятным желание спасти человека, пытавшегося тебя убить. Но я не имел это в виду. Это ты сказал, чтобы только отвлечь мое внимание. Есть что-то, чего ты не говоришь, и мы уже подходим совсем близко к этому. Выкладывай!
– Цветы, ты ездил со мной слишком долго. До тебя у меня было другое устройство такого же типа, и мне пришлось его покинуть, потому что она начала думать точно так же, как я.
– Придется взять этот факт на заметку и покинуть тебя первым. Тем временем…
– Собственно, я подумал, что у нее какая-то неисправность. Теперь же я подозреваю, что она была более чувствительной, восприимчивой, чем…
– С таким блоком памяти, как у меня, тебе не удастся сбить меня с толку. Что ты скрываешь?
– Ничего, честное слово. Я ищу пути обратно к существованию, которое начинаю теперь вспоминать более ярко. Ты это знаешь. Я всегда был в поиске. У меня предчувствие – если этого ты от меня добивался – что очень скоро я найду его.
– Ага! Наконец-то! Отлично, я так и подозревал. Теперь давай все остальное. Как это произойдет?
– Ну, мне кажется, что настоящее мое существование должно быть, э-э… завершено прежде, чем другое сможет начаться.
– Знаешь, я все время чувствовал, что ты приближаешься к чему-то в этом роде. Это самым жутким образом оправданное желание смерти, которое мне только приходилось слышать – а мое программирование отличается большой тщательностью. Добавишь еще что-нибудь? Ты уже решил, каким образом это будет произведено?
– Нет… нет. Ты ошибаешься, ничего подобного. Я и не думал о самоубийстве. Это скорее, что-то вроде предопределенности – так, по-моему, легче всего будет выразиться. Я просто чувствую сейчас, что так все должно и произойти. И переход должен совершиться в соответствующем месте и соответствующими средствами.
– Ты уже знаешь время, место и эти средства?
– Нет.
– Что ж, это уже лучше. Возможно, вскоре тебя посетит обратное предвидение.
– Не думаю.
– Как бы там ни было, я рад, что ты все мне рассказал. Да, так вот, отвечаю на твой вопрос – нет, я не собираюсь тебя покидать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46