Монитор не задержал его…
— Он, видимо, не коснулся ограды…
— Наверное, он спятил…
— Все равно, его должны были задержать в самом начале пути…
Лицо могло быть любое… Мое?
Испуганный Сесил опустил сиденье…
***
— …Привет, ребятишки. Это крупный план большой, жирной, запачканной табаком улыбки, которой вы только что были вознаграждены. Но хватит юмора.
Сегодня вечером мы отойдем от нашего необыкновенного неофициального формата. Мы начнем с тщательно придуманного драматического представления по последней арт-моде.
Мы собираемся играть Миф.
— Только после основательного проникновения в душу и болезненного самоанализа мы решили сыграть для вас сегодня именно этот миф.
— Да, я жую табак — с краснокожим, подлинной фабричной маркой на пачке.
— Теперь, когда я буду скакать по сцене и плеваться, кто первый установит мою мифическую агонию? Не увлекайтесь фонами. Пуск!
— Ладно, леди, джентльмены и все прочие: Я — Титан Бессмертный, одряхлел и превратился в кузнечика. Пуск!
— Для моего следующего номера нужно больше света.
— Больше, чем сейчас… Пуск!
— Еще больше света…
— Слепящий свет!
— Очень хорошо. Пуск!
— Теперь — в моей пилотской куртке, солнцезащитных очках, шелковом шарфе вот!
— Где мой халат?
— Ладно, все установлено.
— Эй вы, шелудивые! Пошел! Хо! Хо! Вверх! Вверх, в воздух, бессмертные лошади, поднимайтесь туда!
— Больше света!
— Эй, лошади! Быстрее! Вниз! Папа и мама смотрят, и моя девушка внизу! Давай-давай! Не позорьтесь на этой высоте! Еще!
— Какого дьявола это лезет ко мне? Оно похоже на молнию… а-а-ах!
— Ух. Это был Фаэтон в "слепой спирали" на солнечной половине.
— Вы все, наверное, слышали старую поговорку: только Бог может быть один в трех лицах. Так вот, этот миф называется "Аполлон и Дафнис". Да уберите вы эти юпитеры!..
***
Чарлз Рэндер писал главу «Некрополь», главу для первой за четыре года своей книги "Недостающее звено человечества". После возвращения он освободил свое послеобеденное время каждого вторника и четверга для работы над ней, закрывался в своем кабинете и заполнял страницы своим обычным хаотическим письмом.
"У смерти множество вариантов, в противоположность умиранию…" писал он, когда интерком зажужжал коротко, длинно, затем опять коротко.
— Да? — спросил он, повернув выключатель.
— К вам… посетитель…
Рэндер встал, открыл дверь и выглянул.
— Доктор… помоги…
Рэндер сделал три шага и опустился на колено.
— В чем дело?
— Едем. Она… больна.
— Больна? Как? Что случилось?
— Не знаю. Поедем.
Рэндер пристально вглядывался в нечеловеческие глаза.
— Что за болезнь? — настаивал он.
— Не знаю, — повторил пес. — Не говорит. Сидит. Я… чувствую, она больна.
— Как ты добрался сюда?
— Вел машину. Знаю координаты… Оставил кар снаружи.
— Я сейчас позвоню ей.
— Не стоит. Не ответит.
Зигмунд оказался прав.
Рэндер вернулся в кабинет за пальто и врачебным чемоданчиком. Он выглянул в окно и увидел, что кар Элины припаркован у самой грани, где монитор освободил его от своего контроля. Если никто не возьмет на себя управление, кар автоматически перейдет на длительную стоянку. Другие машины будут объезжать его.
Машина так проста, что даже собака может водить ее, — подумал Рэндер.
Лучше спуститься, пока не явился крейсер. Кар уже, наверное, отрапортовал, что стоит здесь. А, может, и нет. Может, несколько минут еще есть в запасе.
— Ладно, Зигги, поехали.
Они спустились в лифте на первый этаж, вышли через главный вход и поспешили к кару.
Мотор все еще работал вхолостую.
Рэндер открыл пассажирскую дверцу, и Зигмунд прыгнул внутрь. Рэндер втиснулся, было, на сиденье водителя, но собака уже набирала лапой координаты и адрес.
"Похоже, я сел не на то сиденье", — подумал Рэндер. Он закурил. Кар уже несся в подземном проходе. Выйдя на противоположной стороне, кар на мгновение остановился, а затем влился в движущий поток. Собака направила кар на высокоскоростную полосу.
— Ох, — сказала собака. — Ох.
Рэндеру хотелось погладить ее голову, но, взглянув на нее, он увидел оскаленные зубы и отказался от своего намерения.
— Когда она начала вести себя необычно? — спросил он.
— Пришла домой с работы. Не ела. Не отвечала, когда я говорил. Просто сидела.
— Раньше такое бывало?
— Нет.
Что могло стрястись? Может, просто был тяжелый день? В конце концов, Зигмунд всего лишь собака, как ему определить? Нет. Он бы знал. Но что же тогда?
— А как было вчера и сегодня утром, когда она уходила из дома?
— Как всегда.
Рэндер попробовал еще раз позвонить ей, но ответа по-прежнему не было.
— Ты сделал это, — сказал пес.
— Что ты хочешь сказать?
— Глаза. Зрение. Ты. Машина. Плохо.
— Нет, — возразил Рэндер.
— Да. — Собака вновь повернулась к нему. — Ты хочешь делать ей хорошо?
— Конечно.
Зигмунд снова уставился вдаль.
Рэндер чувствовал себя физически приятно возбужденным, а умственно инертным. У него были такие ощущения с самого первого сеанса. В Элине Шэлотт было что-то, нарушающее порядок: комбинация высокого интеллекта и беспомощности, решительности и уязвимости, чувствительности и горечи.
Но находил ли он это особо привлекательным? Нет. Просто контрпередача, черт ее возьми!
— Ты пахнешь страхом, — сказала собака.
— Значит, меня пугает цвет, — ответил Рэндер. — Сверни на другую полосу.
Серией поворотов они замедлили ход, снова перешли на быстрый, опять на медленный. Наконец, кар поехал по узкой части дороги, свернул на боковую улицу, проехал еще с полмили, негромко щелкнул чем-то под приборной доской и повернул на стоянку позади высокого кирпичного жилого дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42