А если бы он оказался прав?
Вы должны поблагодарить его, а не ругать.
Успокоенный Зигмунд закрыл глаза.
— Ему надо выговаривать, когда он поступает не правильно, — возразила Элина.
— Я полагаю, — сказал Рэндер, отпив кофе, — что никакой беды не случилось. Раз уж я здесь, поговорим о деле. Я кое-что пишу и хотел бы узнать ваше мнение.
— Великолепно. Посвятите мне сноску?
— Даже две или три. Как по-вашему, общая основа мотиваций, ведущих к самоубийству, различна в разных культурах?
— По моему хорошо обдуманному мнению — нет. Разочарования могут привести к депрессии или злобе; если же они достаточно сильны, то могут вести к самоуничтожению. Вы спрашиваете насчет мотиваций: я думаю, что они остаются, что это внекультурный и вневременной аспект человеческой деятельности. Не думаю, что он может измениться без изменения основной природы человека.
— Ладно. Проверим. Теперь, как насчет побудительного элемента?
Возьмем человека спокойного, со слабо меняющимся окружением. Если его поместить в сверхзащищенную жизненную ситуацию — как вы думаете, будет ли она подавлять его или побуждать к ярости в большей степени, чем если бы он не был в таком охраняющем окружении?
— Хм… В каком-то другом случае я бы сказала, что это зависит от человека. Но я вижу, к чему вы ведете: многие расположены выскакивать из окон без колебаний — окно даже само откроется для вас, потому что вы его об этом попросите — это протест скучающих масс. Но мне не нравится такой вывод. Я надеюсь, что он ошибочен.
— Я тоже надеюсь, но я думаю также о символических самоубийствах функциональных расстройствах, случающихся по самым неубедительным причинам.
— Ага! Эта ваша лекция в прошлом месяце: аутопсихомимикрия. Хорошо сказано, но я не могу согласиться.
— Теперь и я тоже. Я переписал всю часть "Танатос в сказочной стране глупцов", как я назвал ее. На самом деле инстинкт смерти идет почти по поверхности.
— Если я дам вам скальпель и труп, можете вы вырезать инстинкт смерти и дать мне ощупать его?
— Нет, — сказал он с усмешкой в голосе, — в трупе все это уже израсходовано. Но найдите мне добровольца, и он своим добровольным согласием докажет мои слова.
— Ваша логика неуязвима, — улыбнулась Элина. — Выпьем еще кофе, ладно?
Рэндер прошел на кухню, ополоснул и вновь наполнил чашки, выпил стакан воды и вернулся в комнату. Элина не шевельнулась. Зигмунд — тоже.
— Что вы будете делать, когда прекратите работать Конструктором? спросила она.
— То же, что и большинство: есть, пить, спать, разговаривать, посещать друзей, ездить по разным местам, читать…
— Вы склонны прощать?
— Иногда. А что?
— Тогда простите меня. Сегодня я поспорила с женщиной по фамилии де Вилл.
— О чем?
— Она обвинила меня в таких вещах, что лучше бы моей матери было не рожать меня. Вы собираетесь жениться на ней?
— Нет. Брак — это вроде алхимии. Когда-то он служил важной цели, но теперь — едва ли.
— Хорошо.
— И что вы ей сказали?
— Я дала ей карту направления, где было сказано: "Диагноз: сука.
Предписание: лечение успокаивающими средствами и плотный кляп."
— О! — протянул Рэндер с явным интересом.
— Она разорвала карту и бросила мне в лицо.
— Интересно, зачем это все?
Она пожала плечами, улыбнулась.
— Отцы и старцы, — вздохнул Рэндер, — я размышляю, что есть ад?
— "Я считаю, что это — страдание от неспособности любить", закончила Элина. — Это Достоевский, верно?
— Поздравляю. Я включил бы его в лечебную группу. Это был бы реальный ад для него — со всеми этими людьми, действующими, как его персонажи и радующимися этому.
Рэндер поставил чашку и отодвинул ее от края стола.
— Полагаю, что вы теперь должны идти?
— Должен, в самом деле.
— Нельзя ли поинтересоваться: вы пойдете пешком?
— Нет.
Она встала.
— Ладно. Сейчас надену пальто.
— Я могу доехать один и отправить кар обратно.
— Нет! Меня мучает идея пустых каров, катающихся по городу. На меня это будет давить недели две. Кроме того, вы обещали мне кафедральный собор.
— Вы хотите сегодня?
— Если смогу вас уговорить.
Рэндер встал, размышляя. Зигмунд поднялся тоже и встал рядом с Рэндером, глядя снизу вверх в его глаза. Он несколько раз открывал и закрывал пасть, но не издал ни звука. Затем он повернулся и вышел из комнаты.
— Нет! — голос Элины вернул его назад. — Ты останешься здесь до моего возвращения.
Рэндер надел пальто и затолкал чемоданчик в просторный карман.
Когда они шли по коридору к лифту, Рэндер услышал слабый далекий вой…
***
…В этом месте, как и во всех других, Рэндер знал, что он — хозяин всего.
Он был как дома в тех чужих мирах без времени, в тех мирах, где цветы спариваются, а звезды сталкиваются в небе и падают на землю, обескровленные; где в мирах обнаруживаются лестницы вниз, в глубину, из пещер возникают руки, размахивающие факелами, чье пламя похоже на жидкие лица — все это Рэндер знал, потому что посещал эти миры на профессиональной основе в течение уже почти десяти лет. Одним согнутым пальцем он мог выделять колдунов, судить их за измену королевству, мог казнить их, мог назначать их преемников.
К счастью, это путешествие было только из вежливости… Он шел через прогалину, разыскивая Элину. Он чувствовал ее пробуждающееся присутствие повсюду вокруг себя.
Он продрался сквозь ветви и остановился у озера. Оно было холодное, голубое, бездонное, в нем отражалась та стройная ива, которая стала символом прибытия Элины.
— Элина!
Ива качнулась к нему и обратно.
— Элина! Идите сюда!
Посыпались листья, поплыли по озеру, тревожа его спокойствие, искажая отражения.
— Элина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42