Это скрывало ее глаза.
Гарден вспомнил, что Сэнди не могла солгать ему, глядя в глаза. Любую
ложь, от "В химчистке нечаянно испортили твой ужасный желтый пиджак" до "Я
не знаю, что случилось с "Ролексом", что подарила тебе миссис Вимс". Сэнди
всегда лгала ему, наклонив голову и рассматривая свои туфли. Она поднимала
глаза только тогда, когда думала, что он поверил ей.
- Что ты хочешь, Сэнди? - мягко спросил он.
- Быть с тобой. Делить с тобой все. - Она глянула на него, но ее
глаза были скрыты тенью век от падающего сверху света. Казалось, они
вспыхивали каким-то тайным триумфом.
- Хорошо - сказал он. - Хочешь есть?
- Да.
- Я знаю место, где завтракают ловцы крабов перед выходом в море. Там
можно получить приличный кофе и блюдо бисквитов.
- Покорми меня, Том.
Она подошла к нему в кольце света. Руки ее, с длинными, тонкими
пальцами и красивыми ногтями, покрытыми рубиновым лаком, обняли его. Ее
тело прильнуло к нему. Кончик языка раздвинул его губы в поцелуе. Как
всегда.

СУРА 2. ДУХИ ПУСТЫНИ
И старые, и юные умрут
Чредой уйдут, побыв недолго тут
Нам этот мир дается не навеки,
Уйдем и мы, и те, кто вслед придут
Омар Хайям
Старик ухватил уголек корня терновника при помощи стальными щипцами и
прикоснулся им к куску смолы в своей чаше. Смола задымилась. Он быстро
направил едкий дым, через смесь воды и вина в кальян, чтобы очистить его,
и только потом вдохнул его.
Стены комнаты стремительно понеслись ему навстречу, словно внезапный
конец долгого падения. Дым успокоил боль в суставах и пульсацию в старых
шрамах, он поплыл на своих подушках, не чувствуя тела. Усмешка кривила его
губы, пока они не сложились буквой "О". Его глаза закрылись.
Золотые гурии, одетые в дым, гладили холодными пальцами его лоб и
бороду. Другие массировали его конечности и расслабленный живот.
Где-то струились фонтаны, разговаривая с Шейхом Синаном звонкими
голосами. Голоса шептали ему о фруктах размером с его кулак и спелых, как
грудь девушки. Колыхались широкие листья, навевая прохладу и грезы о
ласках. Сок этих фруктов...
Холодный ветер коснулся лица Старика, осушив пленку пота. Колыхнулся
закрывающий вход ковер, чьи-то пальцы сжали гладкую ткань на его груди,
дернули за белые волосы.
- Проснись, Старик!
Веки Шейха Рашида эд-Дина Синана распахнулись.
Черные глаза юного Хасана уставились на него. Он был самым молодым из
хашишиинов, совсем недавно прошедшим обряд посвящения. Но он уже успел
завоевать авторитет и напрямую разговаривал с самим Синаном - Главой
Общины. Словно само его имя - Хасан - такое же, как у Хасана ас-Сабаха,
давно умершего основателя Общины ассасинов - давало ему такое право, на
которое он не мог претендовать ни по возрасту, ни по положению.
- Что тебе нужно? - спросил Синан дрожащим голосом.
- Я хочу, чтобы ты пробудился во всеоружии своей мудрости.
- Зачем? Что случилось?
- Христиане у ворот.
- Много христиан? И ты разбудил меня только из-за этого?
- Похоже, они не собираются убираться. Они стали лагерем будто для
осады.
- Они опять надоедают своими требованиями?
- Как обычно: чтобы мы вышли и сражались.
- Тогда зачем же ты разбудил меня?
- С ними тамплиеры.
- А! Под предводительством брата Жерара, ты полагаешь?
- Нет - насколько я мог видеть.
- Так значит ты смотрел только со стен.
- Это правда, молодой человек был близок к замешательству.
Голос шейха Синана приобрел твердость.
- Иди и посмотри вблизи и лишь потом зови меня из Тайного Сада.
- Да, мой господин Синан, Хасан слегка поклонился один раз и вышел.

Бертран дю Шамбор начал подозревать, что его обманули.
На третье утро осады Аламута он стоял перед своим шатром. Красные
лучи восходящего солнца показались в расселине горы за шатром и осветили
усеченный утес, возвышающийся перед ним. Свет окрасил серые камни в цвета
осенних листьев, которыми полны в это время года долины Орлеана. Утес
незаметно переходил в крепостные стены. Только очень острый глаз мог
заметить, где желобки покрытого эрозией камня переходят в штриховку
каменной кладки.
Если считать гору за основание крепости, то высота ее стен была более
двух сотен футов. У Бертрана не было ни лестниц, ни крюков, ни веревок,
чтобы взобраться на вершину.
А даже если бы они и были, ни один человек не смог бы взобраться на
такую высоту, когда сверху на него летят стрелы и сыплются камни.
Остроконечные палатки лагеря были еще в тени, в глубокой расселине
между Аламутом и противоположной горой. По ней шла единственная дорога к
крепости, по крайней мере, единственная, которую можно было видеть и о
которой можно было говорить, и слабой струйкой тек ручей. Этот ручей
возможно мог питать, колодцы внутри крепости. Между дорогой и водой,
зажатыми меж отвесных скал, и разместились палатки людей и коновязи.
Бертрану понадобилось полтора дня, чтобы убедить своих рекрутов в
том, что они должны пить и брать воду выше по течению, а мыться и
облегчаться ниже. Некоторые из них до сих пор не беспокоились об этом.
Хотя это и были основы воинского искусства.
Список того, что Бертран не мог сделать, был длиннее, чем список его
возможностей.
Он не мог построить осадные машины. Не только из-за того, что здесь
не было места для их постройки как не было места и для маневра, но главное
- здесь не было дерева - и невозможно было купить за сирийские динары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15