Созданная при его ближайшем участии Римская империя оказалась одним из самых устойчивых и успешных государственных образований в истории. Но его победа означала, что противоположная сторона не реализовала своих начинаний, и мы не можем судить, насколько успешными они бы оказались.За последние сто с лишним лет было много дискуссий о личных характеристиках двух победителей, Юлия Цезаря и Октавиана Августа. Но между делами Цезаря и делами Августа есть известная разница. На оценку личности Цезаря, безусловно, влияет тот факт, что его оппоненты "республиканцы" по большей части вызывают антипатию. Сейчас есть не лишенная положительной стороны тенденция к отходу от культа успеха, которая породила даже романтизацию поражения, как в случае с гибелью Че Гевары. Но абсурдно было бы делать "героев" из побежденных противников Цезаря. У него было немало скверных качеств, но его правление, очевидно, было бы меньшим злом, чем их победа.Сравнение Августа с его противниками, Антонием и Клеопатрой, не может дать таких же результатов. Август, как подчеркивал еще античный историк Тацит, был человеком холодным и беспощадным, и без этих качеств он не смог бы ни добиться своих неслыханных успехов, ни провести радикальные преобразования за свое сорокапятилетнее царствование.Но его противники не были похожи на противников Цезаря. Сенаторы – враги Цезаря – не создали (и, очевидно, не могли создать) ничего позитивного. Планы же Антония и Клеопатры были гораздо более конструктивными по своему характеру. Но до сих пор лишь немногие историки (такие, например, как У. Тарн, автор Кембриджской древней истории (1934) признавали, что у Клеопатры и Антония были серьезные замыслы, достойные внимания.Этому есть две причины. Во-первых, как часто бывает, внимание многих авторов привлекали прежде всего любовные отношения Антония и Клеопатры, а не их политическая деятельность. Во-вторых, их конфликт с Октавианом Августом рассматривался как традиционное противостояние между Востоком и Западом, а мы – люди Запада. Западная Европа и США – прямые наследники тех культурных традиций, которые образовались в результате победы Августа при Акции. Во многом наша интерпретация этого конфликта является следствием пропаганды сторонников самого Августа.Но, как во всякой хорошей пропаганде, в ней была доля правды. Несмотря на лживость многих взаимных обвинений, столкновение Октавиана и Антония было противостоянием восточной и западной идеологий. Ложным, однако, было утверждение, будто Антоний и Клеопатра выступали чуть ли не как представители восточного варварства. В действительности они стояли за эллинизм, точнее, за союз эллинизма и романизма. Как конкретно представлялось им это партнерство, можно видеть на примере Александрийских пожалований. За римлянами в этой системе сохранялось верховенство, но римляне и эллины, а также эллинизированное население Востока должны были стать партнерами в государственном управлении. Так Антонию и Клеопатре виделось "согласие народов" – одна из любимых идей на тогдашнем Востоке (Сивиллины пророчества показывают и популярность этих идей и то, какие крайние формы они могли принимать).Август думал иначе. Конечно, он использовал показное эллинофильство, чтобы сгладить негативное впечатление от неприязни к эллинизму многих его соотечественников. Но в целом он был настоящим представителем римского имперства. В любом случае, по его замыслу, римляне и жители Италии должны были безраздельно господствовать в империи. Август стремился умиротворить эллинов ради спокойствия в государстве, но греки и эллинизированные не должны были участвовать в высшем государственном управлении.Совсем иначе смотрели на эту проблему Антоний и Клеопатра. При их правлении огромные регионы Востока управлялись бы эллинистическими монархами, в первую очередь Птолемеями. Люди воспринимали портреты Антония и Клеопатры на монетах того времени как изображения не просто двух божеств, вступивших в союз, но также как символ союза между романизмом и эллинизмом. Этот союз тогда так и не состоялся оттого, что Агриппа был лучшим флотоводцем своего времени, но это не значит, что он был невозможен в принципе.Правда, эллинистические монархии в то время переживали упадок, и их существование казалось несовместимым с растущей Римской империей. Но идея великого эллинистического царства, которое существовало бы в тесном и почетном союзе с Римом, вовсе не была чем-то нереальным. Это показала поздняя история Римской империи, четыре столетия спустя, когда эллинистическая культура снова выдвинулась на первый план. Византийская империя по своему характеру стала не римской, а греческой. Если бы в 31 году до н.э. события получили иной ход, то подобное развитие они приняли бы гораздо раньше.Антоний и Клеопатра были союзниками, хотя между ними оставались разногласия (например, в отношении к иудейскому царю Ироду). Различия между ними во многом определялись их происхождением: Антоний был римлянином, а Клеопатра – эллинкой. Кроме того, у Клеопатры был гораздо более сильный темперамент. По выражению Иосифа Флавия "ей требовалось все – или ничего" (см. Иудейские древности). Но она, как отмечал еще полководец Канидий, при всем этом являлась высокоодаренной и опытной правительницей.Существовала одна проблема, которая могла бы выйти на первый план, если бы Антоний и Клеопатра стали победителями. Эта проблема всегда волновала прежде всего саму египетскую царицу: каково было бы ее место в новой системе? В этом случае Антоний и Клеопатра, исходя из предыдущего развития событий, могли бы стать партнерами по управлению всей Римской империей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74