Но самая важная модификация состояла в разбивке фронтальных помещений этого крыла в их центральной точке восьмиугольным залом. Здесь, наконец, осталось нечто, что можно увидеть и сегодня. Зал увенчан куполом, сконструированным посредством революционного изобретения римлян – цемента (или бетона?), который использовали архитекторы с гораздо большей уверенностью, чем в построенном вскоре Пантеоне Адриана. Этот восьмиугольник является одним из первых известных нам примеров использования цемента (бетона?) для облицовки кирпичом в столь широком масштабе и обладает характерными чертами, которые придают ему особый интерес в истории архитектуры.
Подобно более позднему круглому Пантеону, восьмиугольник освещался из округлого отверстия в центре купола. Дальнейшее освещение обеспечивалось серией небольших отверстий (которые больше не видны) в круговом венце или в ободе между стенами и куполом. Стены были неосновательными, разбитыми на уровне пола большими отверстиями, разделенными довольно тонкими простенками, которые объединяли примыкающие колонны. Отверстия в трех самых южных гранях восьмиугольника выходили на фронтальную колоннаду и на парк вдали, что дает возможность предположить, что сам восьмиугольник образовывал нечто наподобие прихожей. Еще четыре отверстия по два с каждой стороны расходились в сводчатые помещения – два крестообразных и два квадратных. А восьмое отверстие сзади содержало лестничный пролет, по которому вниз стекали потоки воды, проведенной через центральный зал, – идея, воплотить которую пытались в меньшем масштабе на римских прибрежных виллах и которая появилась вновь во дворцах XVI века и в садах Моголов.
Централизованные, построенные из бетонных блоков здания способствовали экспериментированию со сводами, и здесь на потолках мы находим свод, известный как «купольный», или «монастырский». Север и Целер, насколько нам известно, были первыми архитекторами, которые продемонстрировали и использовали в широком масштабе понимание того, как использовать своды. Кроме того, они были так зачарованы манипуляциями с пространством, что каркас из каменной кладки был сведен к минимуму и почти утратил свою традиционную функцию. Пространственные возможности интерьеров зданий побудили их к достижениям, предвидеть которые архитекторы классической Греции не имели ни желания, ни технических возможностей.
Джон Уолд-Перкинс пишет, что архитекторы Нерона верно подошли к проблеме внутреннего пространства, в контексте, который требовал решения изнутри наружу скорее, чем снаружи вовнутрь.
Конструкции, такие, как этот восьмиугольник, были революционными достижениями, которые подали пример позднему Риму и Европе.
Кроме всех этих архитектурных характеристик, Золотой дворец был полон технических новинок, механических чудес и любопытных приспособлений. Ванны наполнялись как соленой, так и серной водой. В музыкальной комнате находился самый большой и самый мощный гидравлический орган, какой когда-либо был построен. Залы для пиров имели потолки, выполненные из резной слоновой кости с раздвижными панелями, откуда пирующих осыпали цветами и брызгали благовониями из невидимых труб. Сенеке были известны другие механические устройства потолков подобного рода, состоящие из выдвижных частей, которые могли представлять различные картины для каждой смены блюд на пиру.
Главная палата Золотого дворца, которая не сохранилась, описана Светонием как «круглая, и днем и ночью безостановочно вращающаяся вослед небосводу» (Светоний. Нерон, 32, 2).
Велись многочисленные споры, не приведшие к определенному выводу, о том, была ли вся комната сконструирована так, что вращалась, словно карусель, или же двигались сферический потолок и купол. В любом случае движущая энергия наверняка должна была поступать от какого-нибудь значительного источника энергии, вероятно сочетающего в себе принципы водяной мельницы и водяных часов. Какой бы метод ни был использован, ясно было, что это последнее слово технического прогресса, конечный продукт исследований александрийских ученых.
Любитель «неслыханного»
Некоторые современники, такие, как Плиний Старший, были целиком пессимистичны относительно возможностей научно-технического прогресса. Но эти новшества в Золотом дворце ближе по духу Сенеке, который приблизительно в это же время в ссылке выражал надежды в отношении технических достижений, хотя нужно добавить, что одно из его литературных писем, написанных приблизительно в то время, содержало критику такого сорта роскоши, что выставлялась напоказ в Золотом дворце. Что же касается Нерона, то он обожал эти новшества и открытия, особенно если в них было нечто сенсационное. Тацит удачно называет его любителем «неслыханного» (Тацит. Анналы, XV, 42), а архитекторы и инженеры Золотого дворца имели удивительную возможность удовлетворять его вкусы, как и другие художники, принимавшие участие в этом проекте. И снова здесь был упор на новизну. Среди изобретений того времени был мрамор, окрашенный в искусственные цвета или с искусственными пятнами, о чем упоминал Плиний Старший, и подобные приемы, несомненно, применялись и в Золотом дворце. Храм Фортуны на этом месте был выполнен из камня, недавно найденного в Малой Азии, который был прозрачным и позволял свету проникать в здание даже тогда, когда двери были закрыты. В самом дворце стены были усеяны драгоценными камнями, а комнаты, предназначенные для любовных утех, были украшены жемчугами.
Также ходили разговоры, что там были комнаты, где стены и потолки были покрыты золотыми пластинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76