В сложных метеоусловиях они не могли выполнять боевые задачи. Январь и февраль в Польше выдались ненастные: то снег, то дождь. Погода непрерывно менялась. Когда над землей висела низкая облачность, в небе появлялись лишь одиночные самолеты врага.
Советские летчики действовали и в трудных метеоусловиях. Значит, наша система подготовки авиационных кадров выдержала испытание войной.
На земле боевые действия развивались все более стремительно. Передовые части форсировали реку Варта. Наш штаб перебрался за Вислу и расположился в деревне неподалеку от города Конин. Я летал из полка в полк, проверяя, как идет перебазирование и выполнение боевых задач. Беседовал с командирами и летчиками.
Приземляясь на По-2 на аэродроме в Лодзи, увидел, что посадочный знак выложен правильно. У одной границы поля стояли штурмовики: рассредоточение, но без маскировки. Чувствовалось, что немецкая авиация уже давно их не беспокоила.
С противоположной стороны расположились три «бостона» 221-й бомбардировочной авиадивизии. Очевидно, прилетели первые экипажи, чтобы принять остальных
Подрулив к «Т», я оставил адъютанта около самолета, а сам пошел на стоянку. На мне была кожаная куртка без погон: не хотел привлекать к себе внимания. У «илов» работали техники: осматривали моторы, готовились к перелету на запад.
Я остановился метрах в десяти от «бостонов» и стал наблюдать, что выгружают экипажи. Имущества они привезли немало: чемоданы, разные ящики, даже мотоцикл.
Мне стало не по себе. Ведь они не выполнили приказ. Такие перевозки недопустимы, когда не хватает транспортных средств. С ними к тому же прилетела женщина, которая теперь прохаживалась по стоянке.
Я подозвал к себе командира полка и его заместителя по политической части. Они сразу узнали меня и доложили о прибытии. Выслушав их, я стал выяснять, что к чему. Спутница их отошла в это время в сторону. Я стал распекать офицеров за то, что экипажи привезли на передовой аэродром много лишних вещей. Они заверили меня, что в чемоданах инженерный инструмент. Но ведь и лишнее техническое имущество не следовало везти.
— Зачем понадобилось тащить сюда мотоцикл? — поинтересовался я.
Они объяснили: для инженера, он ездит по аэродрому и контролирует работу техников.
— А женщину привезли зачем? Кто она?
— Не знаем, товарищ командующий, — ответил командир. — Она ищет свой БАО.
— Как не знаете?! Кого же вы доставили на передовой аэродром? — возмутился я. — Как она в боевую машину попала?
Командир полка ответил, что эта женщина находилась в Москве в отпуске. Вернувшись на аэродром, где находился батальон, в котором служила, узнала — подразделение уже ушло на запад Тогда она и попросила летчиков подбросить ее поближе к месту службы.
— А вы проверяли у нее документы? — спросил я. — Нет?! Какая беспечность. Поверили на слово и взяли на боевой самолет неизвестно кого.
Закончив разговор, я собрался уже идти к своему По-2, как меня остановила женщина:
— Разрешите обратиться, товарищ командующий, — сказала она и с дрожью в голосе спросила: — Почему вы меня считаете неизвестно кем?
— Я действительно не знаю, кто вы, — спокойно возразил я. — И документы ваши проверять не хочу. Грубости от меня вы тоже не слышали. Я сделал упрек только командиру и его заместителю.
Она все же обиделась:
— Когда-нибудь за стаканом чая я все же скажу товарищу Сталину, каким «культурным» оказался командующий шестнадцатой воздушной армией.
«За стаканом чая товарищу Сталину», «каким культурным оказался командующий». Эти слова меня удивили, хотя я и не придал им большого значения. На прощание все-таки еще раз оговорился:
— Вас я не обижал и не знаю, кто вы. Вы просто оказались свидетелем нашего командирского разговора Всего вам хорошего.
Сел в самолет и улетел. Побывал на десяти аэродромах, вернулся на передовой КП воздушной армии поздно вечером. Ночью зашел ко мне генерал Виноградов и с порога спросил:
— С кем ты там поругался?
— Со многими, — ответил я. — Весь день ругался. Приказ не выполняется. То лишние вещи привезли, то постороннего человека прихватили.
— Ты с женщиной ругался?
— Было, в Лодзи, — вспомнил я и рассказал, как все произошло.
Он мне сообщил, что женщина сейчас сидит у него и очень расстроена. Я спросил: кто такая?
— Помнишь девочку из кинофильма «Ленин в 1918 году»? Владимир Ильич рисовал ей картинки в своем кремлевском кабинете. Это ее детство.
Виноградов рассказал, что женщина эта очень скромная, хорошо работала в батальоне врачом, действительно была в отпуске в Москве. Еще до начала нашей операции она в поисках своего батальона прилетела на наш аэродром. Здесь и попросила подбросить ее до Лодзи.
— Давно она у нас работает? — спросил я.
— Давно. А мы вот с тобой не знаем об этом. Собирается ехать к Жукову с жалобой на тебя.
— Пусть едет. Расскажу ему все, как было, — ответил я. И добавил: — А ты правильно сделал, что приютил и накормил ее. Передай ей мой привет и скажи: война есть война, она требует бдительности.
Виноградов отправился к ней. О чем они говорили — не знаю. Примерно через час он вернулся и сказал, что женщина решила не ехать к Жукову, у нас переночует. Ее поселили с девушками-телеграфистками. Она уже не обижается на меня. «Ну и очень хорошо, — решил я. — Значит, поняла, что на аэродроме я вел себя правильно».
На всякий случай я заехал к Жукову и рассказал о необычной встрече. Георгий Константинович успокоил:
— Хорошо, если встанет вопрос, я объясню, в чем дело Позже я справился об этой женщине у начальника района и командира батальона Мне сказали, что она хороший врач и прекрасный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153