Бомбовую нагрузку Пе-2 они увеличили с 600 до 1000 килограммов. Это позволило наносить по врагу более мощные удары с воздуха.
27 июня 9-й танковый корпус, поддерживаемый авиацией, занял Титовку — важный узел дорог перед Бобруйском. К концу дня находившиеся здесь гитлеровские войска оказались окруженными. Надо было укрепить, сцементировать кольцо. А это могли сделать только стрелковые части. Но они туда еще не дошли. У нас, авиаторов, появилась новая забота: следить за противником, оказавшимся в котле.
На совещании у командующего фронтом, состоявшемся 27 июня на командном пункте П. И. Батова, начальник штаба генерал М. С. Малинин доложил об итогах трехдневных боев, уточнил обстановку и положение войск. Здесь мы узнали, что минувшей ночью 1-й гвардейский танковый корпус оседлал дороги, ведущие из Бобруйска на запад и северо-запад и тем самым отрезал пути отхода из этого города. Быстро продвигалась на Слуцк и конно-механизированная группа Генерал Рокоссовский приказал 3-й и 48-й армиям сменить у Титовки 9-й танковый корпус и создать там плотные боевые порядки — на случай если противник попытается вырваться из окружения. Нам, авиаторам, предстояло не только вести разведку, но и прикрывать с воздуха танкистов, идущих на Осиповичи и Марьину Горку, а также конников, наступающих на Слуцк. А для этого требовалось усилить группировку авиации. Но как? Основные наши силы действовали по отступающим вражеским колоннам. И все-таки мы решили перенацелить одну дивизию бомбардировщиков на помощь своим подвижным частям. Доложил об этом генералу К. К. Рокоссовскому и главному маршалу авиации А. А. Новикову. Они согласились с нашим предложением.
Не вызывало сомнений, что противник будет усиливать сопротивление, бросать в бой резервы, пытаясь выиграть время и занять выгодные оборонительные рубежи, пока наши подвижные группы не замкнули второе кольцо окружения в районе Минска.
Необходимо было увеличить радиус действия самолетов для поддержки подвижных частей, уходивших все дальше и дальше. Пока мы обсуждали этот вопрос в штабе, принесли данные разведки: окруженные у Титовки гитлеровцы начали собираться в колонны. Это нас насторожило, и мы решили следить за ними более внимательно. Примерно к 17 часам стало совершенно ясно, что фашисты свои основные силы подтягивают к дороге, идущей на Титовку. Значит, они, как и ожидалось, готовятся к прорыву, чтобы соединиться со своей 4-й армией.
Эти данные мы немедленно сообщили командующим 3-й и 48-й армиями и командиру 9-го танкового корпуса. Сразу же позвонил К. К. Рокоссовскому. С КП мне ответили, что Г. К. Жуков, А. А. Новиков, К. К. Рокоссовский и П. И. Батов совещаются. Я попросил дежурного немедленно доложить командованию о результатах разведки, разыскать и пригласить к телефону представителя оперативного управления штаба ВВС полковника М. Н. Кожевникова. Рассказав ему о полученных разведданных, я попросил передать их А. А. Новикову. Надо было немедленно наносить удар по окруженным вражеским войскам. Вечером они наверняка могут пойти на прорыв.
Вскоре мне сообщили, что начальнику штаба фронта поставлена задача выяснить, , где проходит линия соприкосновения с противником частей 3-й и 48-й армий и 9-го танкового корпуса, чтобы авиация знала ее точно. Разделаться с окруженной группировкой было приказано нашей воздушной армии.
Пока шли доклады, переговоры, мы начали собирать силы. Бомбардировщики и штурмовики, прилетающие с заданий, немедленно заправляли горючим, снаряжали боеприпасами.
Мы понимали, что наша авиация непременно встретит противодействие в воздухе. Надо было создать группу истребителей, которые бы обеспечили свободу действий бомбардировщиков и штурмовиков над целью.
А у нас практически все истребительные корпуса и дивизии были задействованы, причем на аэродромах самолетов оказалось очень мало. Как же выйти из положения?
Беспокоило и другое: для разгрома с воздуха такой массы войск нужны сотни бомбардировщиков и штурмовиков. Причем экипажи их должны быть отлично подготовлены к выполнению такой задачи. При массированном применении авиации требуется и особенно четкое управление самолетами.
Мы не располагали временем на подготовку экипажей и на организацию сложной системы управления. Противник мог уйти.
Уже пора было ставить задачи частям. Из штаба армии сообщили, что на аэродромах стоят в готовности 189 штурмовиков и бомбардировщиков, в течение часа будет еще 360. Это уже хорошо. Что касается истребителей, решили использовать резерв — 1 — ю гвардейскую дивизию. Ее частям я приказал сосредоточиться для прикрытия района планируемого удара Предупредил и командира 6-го истребительного корпуса: собрать два-три полка.
Время — 17 часов 30 минут, а от командующего фронтом указаний еще нет. На одном конце телефона — Кожевников, на другом — я. Сижу как на горячих угольях Уже солнце на закате, день кончается, не успеем засветло посадить самолеты Опять тороплю Кожевникова Он докладывает: идет совещание, ждите. Я его прошу позвать Новикова.
Подошел к телефону главный маршал авиации, спрашивает:
— Что ты волнуешься?
— Времени мало, скоро наступит темнота.
— Не волнуйся Нам же надо точно выяснить, куда дошли армии, а то полетите и ударите по своим. Ждите.
Наконец в седьмом часу вечера мне передали начертание линии фронта и приказание Рокоссовского: «Нанести удар по окруженной группировке до наступления темноты О времени удара и количестве самолетов донести». Не кладя телефонной трубки, я уже обдумал решение и написал боевое распоряжение. Надо теперь передать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153