Всю дорогу в самолете я составлял план. Прикидывал, что именно напишу немцам. Я хотел куда-нибудь съездить — и вот, съездив, я наконец возвращался. Я был преисполнен ощущениями.
Наверное, это такие подростковые комплексы. Чтобы чувствовать себя мужчиной, мне до сих пор необходимо… ну, если не открыть Северный полюс, то хотя бы съездить посмотреть: что же такое там открыли до меня?
Полет на полюс немцы не оплатили. Но маршрут вышел все равно ничего. За пятнадцать дней я проехал с самого севера на самый юг моей громадной страны. От Северного Ледовитого океана до гималайских предгорий. Правда неплохо?
В течение последних двух недель чего я только не видел! Взбирался на вершину самого громадного в Азии кургана Аржаан. И заглядывал в глубь знаменитой Кашкулакской пещеры, на дне которой живет злобный дух и где даже самые отпетые спелеологи сходят с ума в течение получаса. Я побывал в пяти климатических зонах и четыре раза переводил часы на новое местное время. В Заполярье мне предлагали купить сувениры из моржового клыка, а в Тыве приглашали поохотиться на занесенного в Красную книгу снежного барса. А кроме того, я перепробовал целую кучу странных блюд: жаркое из верблюжьего горба, шашлык из оленины, пельмени с грибами тундры и сырую рыбу по-ненецки…
Ах, эта рыба!... она была нежная… не такая, конечно, нежная, как моя жена, но все-таки.
В Москве со здоровенного «Ил-86» я пересел на маленький «Ил-18». Очередь на посадку состояла из опрятных людей в модной одежде. А я был пыльный, небритый и усталый. В Петербурге самолет приземлился в шесть вечера. Дома я был около семи.
На улицах, разумеется, шел дождь. Вечный петербургский дождь. В такси я отворачивался от окон и зажмуривал глаза. Смотреть на эти вымокшие гранитные фасады не было сил.
Какая Тыва? Какое Заполярье? Все это дезинформация. Нет и не может быть на свете ничего, кроме этого вот дождя. Этот дождь вечен и всеобъемлющ. Он был всегда и будет везде.
9
Почему-то мне казалось, что, едва я нажму на звонок, дверь распахнется и жена бросится мне на шею. Но звонить пришлось долго. Потом жена наконец открыла. Плечом она прижимала к уху телефонную трубку и вытирала мокрые руки кухонным полотенцем.
Вытянув губы («Целую!») она махнула рукой («Давай! Проходи!») и глазами показала, что секундочку — сейчас доболтает с подружкой и придет. Я прошел в собственную прихожую. За две недели отсутствия я успел забыть, как она выглядит.
На кухне тесть, взобравшись на табуретку, чинил карниз. Пока меня не было, с карнизом что-то случилось, и тесть специально приехал к нам в гости, чтобы его починить.
— Приехал? Привет! Где был?
— Я был в…
— Прости, не подашь молоток? Ага, спасибо… А теперь во-он тот гвоздик.
— Который гвоздик?
— Вон лежит.
— Пожалуйста.
Положив трубку, жена вернулась на кухню. Поцеловала меня в щеку. Сказала «привет» и спросила, привез ли я подарки?
— Какие подарки? Ты хоть приблизительно представляешь, где я был?
Жена сказала, что не представляет. Но я ведь сейчас ей все расскажу, да? Еще она спросила, буду ли я пить кофе?
— Наверное. Да, буду. Точно! Я выпью кофе. Ведь там, откуда я приехал, сейчас глубокая ночь.
Жена сказала: «Да?»
— Представляешь, там есть места, где до сих пор лежит снег! Огромные сугробы снега! Некоторые я вот этой рукой трогал сегодня с утра! А еще…
Жена еще раз сказала: «Да?»
— Пока я добирался до Печорской губы, то…
Жена сказала, что ах, как это здорово! Ее муж добирался до Печорской губы! А вот к кофе у нас ничего нет. Может, я схожу? Все равно переодеться я еще не успел. Что именно купить в магазине, она мне сейчас напишет.
Я вернулся в прихожую, натянул перепачканные сибирской грязью ботинки и сходил в магазин. Он показался мне куда менее реальным, чем Саянский хребет, на который я смотрел всего семь часов назад.
Пока мы пили кофе, я еще два раза пытался рассказать жене о том, где был.
Жена ответила, что классная руководительница старшего сына очень хотела бы меня видеть. На этом фоне мои заполярные истории выглядели бледненько.
— Что-то серьезное? Пока меня не было, этот парень сжег школу?
Мы поговорили об учебе старшего сына, потом поговорили о здоровье младшего сына и о том, что на улице уже жарко, так что неплохо бы купить ребенку летней одежды, всяких там футболочек и шортиков, потом тесть дочинил карниз и тоже попил с нами кофейку, хотя время-то уже позднее, от кофе он может потом и не заснуть, но за компанию все равно попьет, а кстати, и расскажет, как недавно с соседом по лестничной площадке собирался поехать на рыбалку.
Только совсем уже вечером я переоделся в старые домашние джинсы и вымотанный (впервые за последние две недели вымотанный почти до обморока) упал на диван, чтобы посмотреть телевизор.
В телевизоре шло шоу «Кто хочет стать миллионером?». Костлявый Галкин спрашивал у очередной крашеной дуры в шиньоне: куда она потратит деньги, если миллион достанется ей?
— Я стану путешествовать. Знаете, я всегда хотела путешествовать. Побывать в каких-нибудь романтичных необжитых местах… например, за Полярным кругом… или в центре Азии… Господи! Как я завидую тем, кто там побывал!
Июнь

1
Приятель на машине забрал меня с Ленинградского вокзала в Москве. Всю дорогу он злился и махал руками: неправильно я живу. Вот он живет правильно, а я — нет.
— Это твоя петербургская лень! Провинциальное желание до обеда валяться в постели, а потом сидеть в «Идеальной чашке» и болтать о всякой фигне! Делом надо заниматься! Понимаешь? Делом!
Через всю Тверскую-Ямскую висела рекламная растяжка: «Люблю тебя, красавица Москва!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44