Невозможно приехать в незнакомый город и не оставить в карманах этих стервятников денег в пять раз больше, чем они того заслуживают.
На площади перед аэропортом стоял огромный стенд: «Спички не тронь! В спичках огонь!». Я не имел ни малейшего понятия, куда идти, где находится отель и сколько стоит поездка на местном такси. Я был готов платить.
Никто не бросался мне наперерез. Никто не хватал меня за рукав, не заглядывал заискивающе в глаза. Таксисты равнодушно смотрели, как я с их деньгами в кармане ухожу прочь.
До города я ехал на корейском джипе. За рулем сидел молчаливый камчатский водитель. Я спросил, сколько стоит поездка, он, не разжимая губ, пробурчал, что $7, и мы тронулись.
Пошли уже вторые сутки, как я не спал. Предыдущие четырнадцать часов я провел в неудобном самолетном кресле. Глаза слипались. Я полез за сигаретами.
— У вас в машине курят?
— Кури. Сам-то я бросил. Хотя раньше курил. Бывало, вечером засяду в туалете. Пока сижу, две папироски выкурю. Так что — кури.
Сам город показался мне одноэтажным и серым. В одном месте я успел заметить вывеску стрип-бара. Перед входом не было ни единого человека. Спирт в этих краях шел гораздо лучше, чем стрип.
Встречавшиеся на дороге рекламные щиты оглушали прямолинейностью: «Всегда обедай только у нас!», «Покупай канцелярские скрепки!».
Я сказал таксисту, что мне нужен недорогой отель. Недорогой — в смысле дешевый, он понимает? Водитель кивнул.
Свой джип он остановил перед серой коробкой без окон. На фасаде имелась вывеска: «Гостиница „Эдельвейс“.
— Подождите меня здесь. Я узнаю, сколько стоит, и приду. Может быть, меня не устроит цена. Тогда вы отвезете меня в другую гостиницу. Хорошо?
Водитель кивнул. Я вылез из машины и долго звонил в дверь «Эдельвейса». Долго — это значит минут десять.
Дверь открыла высокая красивая женщина. Она улыбалась и молчала.
— Я хотел бы снять номер. У вас есть номера?
Пауза. Потом:
— Есть.
— Сколько стоит?
Женщина продолжала молчать. Когда я решил, что ей просто неохота со мной разговаривать, женщина наконец начала отвечать. Со временем я понял: подобные паузы здесь в порядке вещей.
Просто, прежде чем открывать рот, камчатским людям необходимо хорошенько подумать.
Койка в общей шестиместной комнате внутри бетонной коробки стоила $25 за ночь. Туалет и ванная рядом, на том же этаже. Горячую воду дают довольно часто: дважды в сутки. Час утром, час вечером. Для постояльцев есть симпатичные девушки.
Последний штрих меня добил. Произнесено это было все с той же официальной улыбкой. Я вернулся к машине и сказал водителю, что стоит поискать другую гостиницу.
8
Спустя еще час я сидел в буфете гостиницы «Гейзер». Буфет был открыт, но буфетчица куда-то ушла. Я хотел выпить кофе и просто ждал, пока она вернется.
За окном лежала Авачинская бухта. На барной стойке стояла местная водка в чумазых бутылках. Бухту мне было видно плохо, а водку — хорошо.
Номер в «Гейзере» стоил $18 за ночь. Горячей воды не было вовсе, зато и девушек мне никто не предлагал.
У меня вообще сложилось впечатление, что я был единственным постояльцем отеля. Возле стойки RECEPTION на полу лежали мохнатые камчатские собаки. Внимания на людей они не обращали.
Потом буфетчица наконец появилась.
— Я хотел бы выпить кофе.
— Ой, а у нас нет кофе.
— Совсем нет?
— Ой, совсем.
— А есть где-нибудь рядом кафе, в котором продается кофе?
— Ой, тут рядом есть летнее кафе, только оно закрыто.
— Закрыто? А когда откроется?
— Ой, так летом и откроется! Да только лето у нас редко бывает.
— Нет кофе. Нет кафе, в которых есть кофе. А что у вас есть?
— Ой, печенье есть. Корейское. Называется «Choco-Pie».
Господи, зачем я уезжал из дому?
9
Утром следующего дня я вышел на центральную улицу Петропавловска-Камчатского.
Народу вокруг почти не было. Большой сибирский мужчина в камуфляжной куртке и меховой шапке нес на плече целый мешок замороженных костей. Зарывшись в снег на обочине дороги, дремали бездомные псы.
Учуяв запах из мешка, псы встрепенулись, почувствовали себя охотниками и с лаем бросились на мужчину. Он остановился, нагнулся, не спеша поднял с земли здоровенную ледяную колобаху и с чмокающим звуком влепил ее псу-предводителю в бок.
Собаки тут же забыли об охотничьих инстинктах, заткнулись, прекратили лаять и вернулись дремать в снег.
10
Петропавловск-Камчатский тонким слоем расползся между бухтой и двумя сопками. Будто кого-то вырвало. Ни единого дома выше пяти этажей. Ни единого здания старше тридцати лет. Ни одного, которое простоит хотя бы еще тридцать лет.
Редкие островки оживления разбросаны по городу неравномерно. На перекрестках дорог стоят ларьки, играет музыка, ходят хорошо одетые люди. Между островками — безжизненные пустыри и строения, до третьего этажа засыпанные снегом.
На стороне, обращенной к бухте, окон в домах-коробках нет и стены обшиты большими листами жести.
Я дошел до автобусной остановки. На остановке молча стояла корейская семья. Спустя пару минут подошел бородатый камчатский мужчина. Очень спокойный. Подошел, сказал «здравствуйте» и замер. Руки вдоль тела.
Мне сложно простоять полчаса без движений. Я порываюсь бежать, мечусь из стороны в сторону, много курю, сбиваю с ботинок снег. А вот мужчине это — раз плюнуть.
Мне никак не смириться с тем, что никаких срочных дел на свете не бывает. Все уже произошло. Бежать некуда. Я специально придумываю себе занятие — лишь бы не останавливаться. Лишь бы продолжать бег.
Жители Камчатки приняли этот мир, как мужчины. Лицом к лицу. Нашли в себе мужество просто встать и полчаса не шевелясь ждать автобуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44