.. но я, разумеется, ушел… мне пришлось высчитывать эти формулы самостоятельно… формулы были старыми, но я-то их не знал, понимаете?.. только лбом врезавшись в то, во что я врезался, когда Детка смеясь рассказывала мне про чужие члены у нее во рту… я понемногу… очень понемногу начинал узнавать, что по ту сторону известных мне отношений есть чтото еще.
Спустя четыре с половиной недели после того, как я подал документы в ОВИР, отечественные службы разрешили мне покинуть пределы Советского Союза. Немецкие службы, не разобравшись, тоже поставили мне в паспорт все необходимые печати.
Спустя еще сутки я сказал «аэрофлотовской» кассирше, что хочу купить билет на ближайший рейс до Берлина.
Ближайший взлетал через четыре часа и приземлялся через шесть. Внутри него, приземлявшегося, сидел я.
8
Билеты на рейс Ленинград – Берлин стоили ровно 124 рубля 60 копеек. Чтобы купить их, я продал некоторые особенно модные предметы гардероба.
Чтобы купить Детке подарок, продал некоторые оставшиеся… уже не такие модные, как предыдущие.
Ну, и то, что больше месяца я отказывался заниматься коммерцией…
Когда я проскочил незаметный паспортно-таможенный контроль и убедился, что да… все верно… я в Берлине… то из наличных денег у меня имелась только ирландская монетка-сувенир в пять пенни.
Других денег не было. Даже советских рублей.
На мне были надеты старые черные джинсы, лакированные ботинки-«инспектор» с узором из дырочек на носке, растянутая кофта с капюшоном и белый плащ. Продать все эти чудеса в Ленинграде не удалось. Иначе посреди аэропорта Шенефельд я стоял бы в трусах и босиком.
Перед вылетом я не успел позвонить Детке. Как добираться из аэропорта до ее дома, я не знал. Знал только адрес.
У девицы в Information был визгливый гестаповский голос. Одета девица была в отутюженную синюю пилотку, отутюженный китель с платочком в нагрудном кармане и отутюженную юбку.
– Расскажите, пожалуйста, как проехать до улицы Хохенцолерн-Дамм?
– Вам нужно пройти до станции У-Бан, купить билет до…
– Что такое У-Бан?
– Надземное метро.
– Надземное? Сколько стоит билет на ваше надземное метро?
– Я не знаю.
– Понимаете, у меня нет денег.
– Нет денег?
– Да. Совсем нет денег.
– И что?
– Вы не посоветуете мне какой-нибудь другой способ… чтобы не нужно было покупать билет, а?
– Таких способов не существует.
– Понимаете…
– Что вы от меня хотите?
– Я хочу…
– Вы приехали в другую страну не имея денег?
– Да.
– И вы не говорите по-немецки?
– Не говорю. Совсем.
– Зачем вы сюда приехали?
– Понимаете, мне очень нужно на этот… Хохен… Помогите мне.
– Мне нечем вам помочь.
– Как лично вы добираетесь до работы? Тоже на У-Бане?
– Вы что, угрожаете мне?
– Я хочу узнать, нет ли другого способа добраться до города? Посоветуйте мне что-нибудь.
– Советую: пройдите вон к тому окошку и улетайте домой.
Было очень рано. Может быть, полседьмого утра. Местность вокруг аэропорта ничем не напоминала то, что показывали в иностранных кино. Широченное поле желтой осенней травы. Кучи земли.
Я дошел до стоянки автомобилей. Несколько немецких теток в дурацких юбках запихивали сумки в багажник. Я улыбнулся теткам и спросил, не говорят ли они по-английски? Тетки не говорили, но махнули рукой, чтобы я садился в машину, они подвезут.
Город, по которому мы ехали, выглядел, как бесконечное Купчино. Тетки на пальцах объясняли, что нужно подождать, это еще Восточный Берлин, западные чудеса начнутся позже.
В одном месте за окном мелькнули колючая проволока и тюремного вида вышки.
– Это Стена? The Wall, да?
– Я! Я! Зе Уол!
В Западном Берлине тетки высадили меня из машины. Дальше я ехал на метро. Оно было грязное, серое, словно железная дорога в пригороде. Кроме того, в метро можно было курить.
Станции были натыканы по городу, как автобусные остановки. На той, что называлась «Хохенцолерн-Дамм» я вылез. Несколько раз я спрашивал дорогу у прохожих. То, что я спрашивал по-английски, никого не поражало. Мне просто махали рукой: туда!
С двухметровой Деткой я столкнулся в дверях. Она выходила из парадной и собиралась идти на службу.
– Привет, фроляйн…
– О! Надо же!
Я стоял и молчал. Она тоже молчала. Я потянулся, поцеловал ее… за месяц губы забыли, как это делается. Я почувствовал запах ее духов. Они были дорогие, но мне казалось, что от Детки пахнет солеными огурцами.
Этот запах – главное, что я запомнил из той поездки. Спросите меня, чем пахло объединение Германий, и я отвечу: солеными огурцами.
Кровати в Деткиной квартире не было. Спала она на матрасе, который каждое утро убирала в стенной шкаф. Мы лежали голые на светлом ковровом покрытии, курили… все еще молчали. Потом она поднялась и уперлась макушкой в потолок… неужели вот по этим громадным ногам… по этому белому животу я сходил с ума все эти недели?
– Вот тебе ключ от квартиры. У меня дела, я пошла. К моему приходу вымой посуду.
9
Никакую посуду мыть я не собирался. Я и дома-то ее никогда не мыл. Я ушел из дому сразу после Детки. Мне нужно было срочно убедиться, что жизнь удалась.
Что, попав в космос, вы сможете увидеть такого, чего прежде не видели бы на фото? Тем не менее космические туристы платят по $22,5 миллиона за путевку, лишь бы оказаться на орбите.
В 1990-м оказаться по ту сторону железного занавеса было престижнее, чем по ту сторону земной атмосферы. Что бы ни произошло дальше, это было не важно. Я УЖЕ находился здесь… ленинградские приятели УЖЕ не поверят, что это действительно происходило со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52