10
Подруга пришла домой вечером следующего дня. Олег спал. Она легла рядом и обняла его. Он чувствовал ее руку, но не стал этого показывать.
Поезд из Крыма до Петербурга полз гораздо дольше, чем из Петербурга в Крым. Возможно, дело было в том, что денег хорошенько напиться уже не оставалось.

Москва. Площадь трех вокзалов (Время в пути – бесконечность)

1
В 10:24 я вышел из девятого вагона Транссибирского экспресса. В Москве было жарко. Вокруг пахло жареным. Это был запах московского лета. Все-таки Москва – очень русский город. Для меня – чересчур русский. Все эти названия районов, заканчивающиеся на «ка»: Сретенка… Воздвиженка… будто американские инвестиционные компании: Сретен&Co, Воздвижен&Со. Прямо на газонах лежали нищие… очень много бездомных людей. Сначала я решил, будто это брошенный на траву мусор. Окружающие относились к людям именно как к брошенному на траву мусору. Бездомные женщины и мужчины плотно прижимались друг к другу, чтобы было теплее. Некоторые лежа читали потрепанные книжки. Один, косматый инвалид, спал в инвалидной коляске. Вокруг него были набросаны пустые бутылки от пива «Миллер». Мне вот пить такой напиток не по карману.
2
Чтобы скоротать время перед вечерним поездом на Петербург, я позвонил приятелям, и дальше не обошлось без нескольких модных московских клубов.
Клубы отличались друг от друга только тем, что в некоторых приятели порывались подраться с присутствующими, а других не рисковали. Дым. Кирпичные стены. На столах коробки из-под апельсинового сока, грязные тарелки огромных размеров.
Улыбчивые модники пили пиво. Грудастые девочки с чистыми волосами плечами прижимали к ушкам трубки мобильных телефонов. За соседним столиком красивая москвичка говорила подружке:
– Эта дура своим Йоджи Йомамото надушилась: весь вечер мне испортила.
Парни пробовали уговорить остаться в Москве еще на день.
– Зачем тебе уезжать?
– У меня билет.
– Поменяй билет.
– Нет. Хочу в Петербург. Там жена.
– Зачем тебе в Петербург? Поезжай лучше в Ленинград.
– Слушать Шнура?
– Да! Да!
– Терпеть не могу Шнура.
– И вообще, переезжай лучше в Москву, а?
– Что я буду делать в этом странном городе?
– А что ты у себя в городе делаешь? Романы пишешь?
– Романы я решил больше не писать. Платят плохо, и вообще… сволочной бизнес. Лучше уж вам, козлам, продаваться.
– Тогда чем ты будешь заниматься?
– Теперь я знаю, чем я буду заниматься. Теперь я отлично знаю, чем буду заниматься.
– Точно?
– Иногда я стану приезжать к вам за гонорарами. И рассказывать, чем я теперь занимаюсь.
– Кстати! Давно хотел спросить: куда ты тогда делся?
– Когда?
– Ну, мы как-то сидели… где-то месяц назад, а ты пропал.
– Я? Я не пропал. Я нашелся.
3
В аэропорту Новосибирска я просидел почти двое суток. Я открывал глаза с утра, закрывал их вечером, а остальное время просто сидел и молчал. За это время разбитое лицо даже успело немного прийти в себя.
Нет денег – нет жизни. Куда я мог идти?
От нечего делать я придумывал сюжеты рассказов, за которые московские журналы заплатят мне денег, и я отсюда уеду.
Утром третьего дня я впервые поднялся с кресла и начал рыться по карманам. Мне хотелось найти мелочи, а если мелочь не найдется (я знал, что не найдется), то хотя бы сделать вид, будто я все еще жив.
В заднем кармане грязных джинсов нашелся паспорт. Когда-то он был новенький, но давно перестал быть. В переднем обнаружился носовой платок и розарий – католические четки.
Розарий натолкнул на мысль сходить в церковь. Тот день не был воскресеньем, но ведь в воскресенье я тоже не был в церкви, потому что был в краях, где церквей не построили… почему не сходить сегодня?
Я пошел в самую обычную православную церковь и отстоял там всю целиком службу. Разумеется, служба была непонятная. Потом она кончилась, и прихожане разошлись по домам, а я все еще стоял… смотрел, как девушка в светлом платочке ходит по церкви, задувает свечки, гасит свет.
Батюшка подошел ко мне и улыбнулся:
– Все кончилось. Иди домой.
– Мне некуда идти.
– Каждому человеку есть куда идти. Где твой дом?
– Мой дом не здесь. Очень далеко.
– Почему же ты не там? Почему не вернешься?
– Это долгая история.
– Я не тороплюсь.
– В самом начале я сделал неправильный шаг. Мне нужно было двигаться в одну сторону, а я начал совсем в другую. Вы ведь, понимаете, батюшка: чем дольше ты идешь в неверном направлении, тем сложнее потом развернуться… начать движение в противоположную сторону.
– Понимаю.
– Сперва все было неплохо. Мне казалось, что вот сейчас все станет нормально… я смогу… сам все исправлю, сделаю, как раньше… но пришел момент, когда я понял, что это не в моих силах.
– И это я тоже понимаю.
– Это словно уже не зависело от меня. Я словно разрешил кому-то чужому распоряжаться маршрутом… и все стало не плохо, а очень плохо.
– Поэтому сейчас ты не знаешь, как тебе попасть домой?
– Я уже почти забыл о том, что у меня есть дом. Я перестал верить в то, что мне есть куда вернуться.
– Это неправильно.
– Я знаю.
– Ты должен подняться еще раз. И продолжать идти.
– Это сложно. У меня совсем-совсем не осталось сил.
– Я знаю. Это всегда так бывает. Но по-другому никак.
– Я не могу. Я один. Это очень трудно.
– Ты не один.
– Нет, батюшка… не один я был раньше, пока не начал двигаться в неправильном направлении. А теперь я один… и я больше не могу так.
– Я говорю тебе: ты действительно не один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52