Все прочие творения Розвиты, скорее всего, суть плоды мужских фантазий, в первую очередь самого Цельтиса, – который под своим именем публиковал непристойные стихи, – Полликия или еще кого-нибудь из сообщества «рейнских братьев», идейным вдохновителем которых и был Цельтис .
Разоблачитель Ашбах, исходя только из содержания ее произведений, распознал, что Розвита фон Гандерсхайм есть продукт сотворчества гуманистов XVI века, и четко обосновал это на 50 с лишним страницах. Тем не менее с целью укоренить фальсификацию в истории «целый ряд образованных людей того времени сомкнулся в фалангу, дабы своим авторитетом защитить юную монахиню от возможного разоблачения». Тогда Ашбах обратил свое внимание на рукопись, хранящуюся в Мюнхене, и обнаружил в ней множество несуразностей. Ашбах с горечью констатировал, что Цельтис, не питавший, видимо, уважения к старине, собственноручно делал в тексте ценнейшей древней рукописи, хранящейся как сокровище в Мюнхене, исправления и дописывал целые абзацы. Ни о каком уважении со стороны Цельтеса к аутентичной рукописи X века не могло быть и речи. К сожалению, внешний вид рукописи и текста не может служить достаточным основанием для определения подлинности, как Ашбах подчеркивает. Нужно учитывать, что фальсификаторы прилагали немало усилий, чтобы поддельное выглядело настоящим. Способы письма и материалы X века (пергамент, чернила и т.д.) нам неизвестны, и рукопись, служащая образцом аутентичности, вполне может оказаться подделкой. Как, впрочем, и те еще не исследованные рукописи, которые мы собираемся сравнить с образцом.
«Только внутренний анализ текста поможет отличить зерна от плевел, – пишет Ашбах в предисловии. – То есть, мало объявить подделкой саму рукопись, нужно, внимательно присмотревшись к содержанию написанного, определить, есть ли в нем анахронизмы, противоречия и несоответствия духу времени. Не внешний вид, но внутреннее содержание, языковые формы, лексика и грамматика, – вот что в первую очередь подлежит критическому рассмотрению. Все остальное приложится самим собой, если выдаваемая за подлинник рукопись будет рассмотрена в плане этих новых аспектов».
Изучив деятельность и взаимосвязи гуманистов того времени (их переписка напечатана в приложении ко второму изданию критического анализа творчества Розвиты в качестве улики), Ашбах доказал, что идея «воплощения» Розвиты родилась у Цельтиса около 1492 года, когда он начал собирать материалы и привлекать коллег, друзей и единомышленников к сотворчеству. К 1501 году великолепная работа была завершена и «первая немецкая поэтесса» представлена публике.
Не желая утруждать читателя полным перечнем убедительных доказательств подделки, которые Ашбах с поразительной тонкостью проанализировал в своем труде, я остановлюсь лишь на одном: если бы пьесы Розвиты были подлинными, «то развитие драматического искусства в Германии началось бы на полтысячелетия раньше». Кстати, один из литературных критиков XIX века, Вакернагель, авторитетно замечает в 1848 году, что творчество Розвиты никак не повлияло на ход развития немецкой или латинской средневековой литературы.
Ашбах находит, откуда заимствовано содержание комедии «Авраам»: из книги «Сказания предков», выпущенной в 1478 году на латыни в Нюрнберге и изданной в немецком переводе в Аугсбурге в 1488 году. Автором книги был Розвайд (вот вам и разгадка имени поэтессы).
Легенда о Пелагии, поведанная якобы Розвите кордовским христианином-очевидцем, полна вопиющих нелепиц: так, мусульмане в ней молятся золотой статуе и т. д. Впрочем, достаточно упомянуть явное несоответствие духу времени содержащихся в легенде гомосексуальных мотивов. Ашбах нашел и испанский оригинал этой истории, который в более позднее время использовал священник Флорес в своем собрании легенд о святых (Espana sagrada).
Источник еще одной легенды – сказание о докторе Фаусте, типичный продукт Ренессанса.
Образцами стиля и латинского языка Розвите служат Овидий, Теренций и Плавт – авторы, абсолютно неизвестные в Центральной Европе X века. Стихотворная форма и техника рифмовки также являются анахронизмом, не говоря уже о том, что блестящее знание древнегреческого языка немыслимо для монахини того времени.
Ашбах не устает повторять базисную мысль о том, что только лишь исследование и анализ самого текста, его характерных черт и особенностей поможет отличить подлинник от фальшивки (с. 75). Ни манера написания, ни материал, ни авторитетные мнения специалистов не способны превратить подделку в оригинал. Никакие утверждения экспертов, убежденных в истинности документа и всей силой своего авторитета отстаивающие эту позицию, не могут превратить подделку в оригинальный документ.
Однако, как Ашбах и предсказывал, предрассудки и извечная человеческая боязнь нового одержали верх над истиной. Исследователь умер, и труды его забыли. О нем нет сведений в литературных энциклопедиях, и ученые мужи отложили его книгу за ненадобностью.
Хочу заметить, что Ашбах вовсе не был дилетантом или научным аутсайдером, – напротив, в 1870 году (через два года после выхода второго издания его разоблачительной книги) уважаемый венский профессор был возведен в рыцарское звание. Его научные взгляды были в высшем смысле передовыми, а система доказательств отличалась безупречной логикой. И все-таки ученые коллеги оказались не готовы к восприятию его идей.
Я хотел бы привести еще одну цитату. По поводу стихов, прославляющих императора Оттона I, как и о прочих «исторических источниках», Ашбах пишет: «По характеру и стилю создание всех трех стихотворений можно отнести только к эпохе начала расцвета гуманизма в Германии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94