Когда квартирант распрощался и вышел на цыпочках из комнаты, Сарра, толкуя возбуждение обоих по-своему, многозначительно спросила:
– Бетти, что случилось?
– Ничего не случилось! Спокойной ночи!
– Спокойной ночи! - ответила Сарра, не пытаясь расспрашивать дочь. Она знает, что это напрасный труд: если Бетти не хочет говорить, у нее ничего не выпытаешь.
Сарра хрустнула пальцами и ушла к себе с сердцем, переполненным надеждой на близкое счастье дочери...
Глава 22
МАТЕРИНСКИЕ ЗАБОТЫ
О том, что семье Шапиро привалило счастье в лице богатого квартиранта, студента, сватающегося к хозяйской дочери, знала вся улица. Об этом говорили соседи, знакомые, друзья и родственники.
Строго говоря, растрезвонила об этом сама Сарра. Правда, она не упоминала о сватовстве. Она вовсе не так глупа. Она только рассказывала, что квартирант ее из очень порядочной и богатой семьи...
Тут она обычно наклонялась к уху собеседницы и сообщала "по секрету", полунамеками:
– Богатая тетка... Уйму денег посылает. Вдова... Миллионерша... Бездетная... Он - один... Единственный наследник.
Сарра подымала палец, что означало: один, как перст. Лицо ее при этом сияло, как июньское солнце.
"Добрые друзья" приветливо улыбались, а по уходе Сарры говорили:
– Разве нужен человеку ум? Счастье нужно!.. Если суждено счастье, то оно само валит в дом! Могли ли когда-нибудь такие людишки, как Шапиро, мечтать о таком женихе?
– Женихе? Подождите ещё!.. Почем вы знаете, что это уже жених? Обручился он, что ли? Мы видели такие примеры: "жених", "жених", а дойдет до дела жениха поминай как звали!..
Сарра не раз собиралась поговорить с квартирантом об этом деликатном деле, да как-то не приходилось. Помимо всего, ее затрудняла необходимость вести разговор на русском языке: по-еврейски еще можно бы как-нибудь сговориться, но, когда язык связан и приходится нанизывать слова поодиночке, где уж там по душам поговорить?
Заставить Давида Шапиро поговорить с молодым человеком так же возможно, как небо стащить на землю!
Кроме враждебного упрямства, Давид Шапиро еще и горд выше всякой меры. Это, видите ли, недостойно его! Если бы даже весь пресловутый "миллион" очутился у него в кармане, он и то не стал бы навязывать Рабиновичу свою дочь! Рабинович может сам пожаловать к ее отцу и сказать: "Я люблю вашу дочь, она любит меня. Прошу вашего благословения".
– С твоими бы устами да мед пить! - произносит молитвенно Сарра с затаенной болью в сердце.
Сарра знает, что ту же боль чувствует и отец. Но он, конечно, никогда никому слова не скажет: на то он Шапиро из настоящих славутских Шапиро! Шутка ли?..
***
Единственный человек, с которым Сарра отводила душу, была золовка, Тойба Фамилиант, старшая сестра Давида Шапиро, еврейка в парике и с жемчужным ожерельем.
В качестве жены богатого человека и старшей сестры Давида она присвоила себе право опекать брата и его жену, давать им советы относительно воспитания детей, указывать их недостатки и читать наставления. Природа как будто сознательно наделила Тойбу смиренным лицом, тонкогубым ртом, голосом проповедницы и медоточивой речью.
Давид недолюбливал сестру - и она это знала. Бетти свою тетку терпеть не могла за ее лоснящийся лоб. Но ей все же, приличия ради, приходилось выслушивать елейные речи тетки, а по субботам и праздникам навещать ее: как-никак она все же была единственным богатым членом в семье.
Только одна Сарра умела ладить с ней. Обе - матери, обе имели детей, доставлявших не одни радости. Кроме всего, обеих женщин связывали старые семейные тайны...
Тойба знала, что Сарре известен роман младшей дочери Фамилиант с провизором.
Сарре также известно, что у самой Тойбы в юности был предосудительный роман с каким-то негодяем и что после этой истории Тойбу с трудом выдали замуж в набожный хасидский дом, превративший легкомысленную девицу в нынешнюю пуританку...
С другой стороны, и Тойба, так сказать, в курсе былых сердечных дел своей невестки. Тойбе известно, что Сарра в свое время чуть ли не сбежала из дому со своим нынешним мужем...
Теперь они - обе матери, у обеих дети, и обе строго следят, чтобы дети не сворачивали с "пути истины", поступали согласно материнской воле, встречались с теми, кто угоден матерям, и любили тех, кто нравится матерям.
Нет ничего трогательнее Сарры с Тойбой. Они беседуют, пересыпая речь охами, вздохами и ласкательными эпитетами, вроде "душенька", "сердце мое", "любонька".
– Что же у вас хорошего, Саррочка-голубушка?
– Ой, Тойба-душенька, ничего хорошего! Не двигается дело ни вот настолечко!
– Нехорошо, Сарра, нехорошо! Вы - мать! Вы должны поставить вопрос ребром: либо туда, либо сюда...
– Ах, Тойба, милая! Как вы можете так говорить? У вас у самой дети... У вас у самой дочери...
– Что можно сказать о моих дочерях, я надеюсь, никто ничего плохого сказать не посмеет. Мои дочери, слава Богу, со студентами не знаются, с чужими молодыми людьми по театрам не ходят... Нет, вы не обижайтесь, Сарра-любонька, ведь я ничего плохого сказать не хочу, я знаю, что ваша Берта честная девушка! Я вам больше скажу... Этот молодой человек, Рабинович, мне даже нравится!.. Я уж сколько раз говорила, что он производит очень хорошее впечатление! Единственный его недостаток тот, что он слабоват в еврейском языке!.. Вы должны постараться к пасхе покончить с этим вопросом, а там, с Божьей помощью, подумать и о свадебке.
– Ой, Тойба, сердце мое! Дай Бог хоть в конце лета или будущей зимы! Главное, хоть бы услышать наконец слово от него или от нее! Ни слуху ни духу! Сами не говорят и другим говорить не дают!
– Вы сами виноваты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77