Фрейдл шла напролом и добилась своего: обвенчалась "по закону Моисея и Израиля" со Стемпеню и сразу прибрала его к рукам. В этом деле верной помощницей Фрейдл была ее мамаша, едва дождавшаяся счастья стать тещей, и Стемпеню изведал муки ада. Молодая чета поселилась в Мазеповке, куда переехал на постоянное жительство и весь оркестр.
– Конец! Довольно скитаться, Стемпеню! Хватит странствовать по свету!-сказала Фрейдл мужу.
Он был весь в ее власти, она умела добиться от нeго чего угодно, и только добром.
Новая жизнь началась для Стемпеню, жизнь, ничуть не похожая на прежнюю. Сразу после свадьбы его холостяцкие замашки исчезли как дым. Очутившись в цепких лапах своей жены, именитый музыкант потерял весь прежний блеск, решительность и смелость. У себя в доме Стемпеню был совершенно безгласен.
– Ты, Стемпеню, знай свое: твое дело - музыканты да свадьбы. К чему тебе деньги, глупенький?
И Фрейдл забирала у мужа все до последней копейки.
Фрейдл отличалась необыкновенной жадностью к деньгам... Родившись в очень бедной семье, она никогда медного гроша в глаза не видала. Каждая ленточка, каждая гребенка доставалась ей ценою горьких слез. До пятнадцати лет она ходила босиком, нянчила младших братьев и сестер, получала часто затрещины и от матери и от отца, особенно когда тот бывал навеселе. Питались в доме родителей скудно. Платье на Фрейдл было под стать ее босым ногам. Лишь в праздник "пурим" Пурим-весенний еврейский религиозный полупраздник (за месяц до пасхи), установленный в память чудесного избавления от козней злого Амана, описанного в библейской книге "Эсфирь". По установленному обычаю евреи посылали друг другу гостинцы (сдобное печенье, сладости, фрукты и др.) через посыльных из детей бедноты.

ей удавалось заработать несколько копеек. Она разносила по домам местечка праздничные гостинцы. Заработаинце деньги Фрейдл, бывало, прятала глубоко за пазуху, чтобы мать не отняла. С этими грошами она не расставалась даже по ночам. А на пасху покупала себе цветную ленточку либо гребешок. Так жила Фрейдл до восемнадцати лет. Родители и не заметили, как она превратилась во взрослую девушку, высокую, красивую, здоровую, - хоть сейчас под венец!
Став невестой Стемпеню, Фрейдл и caмa еще не представляла себе, какое счастье ей привалило. Но мамаша представляла себе это довольно ясно и учила дочь уму-разуму. Она, дочка, должна твердо помнить, что ее жених - большой добытчик, но вместе с тем и шарлатан, деньги для него - трын-трава. Поэтому пусть она держит ухо востро. Без ведома и согласия жены он и шагу не должен ступить, точно так, как ее отец Шайка-скрипач.
Выйдя замуж, Фрейдл не забыла советов матери. Не спеша, обдуманно, внушала она Стемпеню представление о правах жены: у мужа не должно быть никаких секретов от жены, потому что "жена-не чужая, жена-не полюбовница"; жена и муж-одна плоть и кровь, он-что она, а она-что он. Одним словом, он должен знать, он должен постоянно чувствовать, что у него есть жена.
Когда Фрейдл стала самостоятельной хозяйкой и в руках ее зазвенели целковики (Стемпеню приносил их домой частенько), она необычайно пристрастилась к деньгам и набросилась на них, как голодный на пироги. Но деньги не пошли ей впрок. Ее вечно мучили сомнения: а что, если завтра этих целковиков не будет? Что, если муж, не приведи господи, вдруг перестанет зарабатывать? И она начала копить грош за грошем, потуже завязывая узелки.
– К чему ты так жадничаешь? - спросил как-то Стемпеню жену, заметив ее новые повадки.
– Много будешь знать, скоро состаришься. Тебя это не касается, Стемпеню,-с улыбкой ответила Фрейдл.
И по-прежнему скаредничала, сокращала свои покупки на базаре, в бакалейной, в мясной лавке, готовила скудный обед, часто недоедала и все копила копейку к копейке. Сколотив значительную сумму, Фрейдл мало-помалу начала давать деньги под заклад. Вначале это были случайные ссуды: попросит какая-нибудь соседка несколько рублей взаймы на короткий срок, Фрейдл ссужает ее,-отчего не пособить человеку в нужде? Но, заметив, что от этих "добрых услуг" капиталец ее растет, что с течением времени рубль превращается в два, она вошла во вкус и вскоре стала заправской ростовщицей, со всеми особенностями этой милой профессии, которой некоторые наши богатеи - пусть это останется между нами! - занимаются довольно охотно.
Удивительное дело! Откуда взялась у Фрейдл эта страсть к стяжательству? Ни у своего отца Шайки-музыканта, ни у других музыкантов она этому научиться не могла. У кого еще, как не у музыканта, деньги - что ветер: сегодня заведется целковый, а завтра ни гроша за душой. Еврейские музыканты, - особенно в те времена,-своего рода цыгане, своеобразное племя со своим особым жаргоном, нравами и обычаями. Они всегда жили беззаботно и весело, не задумываясь о том, что будет завтра. Они старались превратить жизнь в сплошной праздник: вечно пиликали на своих инструментах, острили, забавлялись, проказничали. Явившись домой, к жене и детям, музыкант все так же зубоскалил, хлебал свои клецки с фасолью (порой и тех не было) и, не унывая, полуголодный укладывался спать. А утром он занимал у кого-нибудь несколько грошей или же закладывал последнюю подушку... На первые заработанные деньги выкупал заклад, и опять все повторялось сначала.
Дочери музыкантов тоже были веселые создания, вольные, как птицы. Их жизнь, как и волосы, не была скрыта от человеческих взоров. Одним словом, музыканты жили как бы в раю, который обладал всеми достоинствами и недостатками рая... А в раю кому взбредет на ум задумываться о будущем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33