Здесь вообще все дорого, все на вес золота. В городе очень много людей занимается посредничеством и делает хорошие дела. Егупец - такой город, где можно прилично зарабатывать на жизнь.
Пошли вам господи здоровья и сил и дай боже слышать от вас такие же утешительные вести, какие желаю вам.
От меня, вашего сына, который желает вам мира и счастья в вашей жизни.
Мойше-Мендл,
сын высокоуважаемого Айзик-Нафтоли из Мазеповки.
Кланяюсь моему дорогому дяде и моей дорогой тете со всеми их чадами и домочадцами.
Кланяюсь почтенному богачу реб Юдлу со всеми его чадами и домочадцами.
Кланяюсь почтенному богачу реб Симхе-Гершу со всеми его чадами и домочадцами.
Кланяюсь почтенному богачу реб Дойв-Беру со всеми его чадами и домочадцами.
Кланяюсь госпоже Стысе-Бейле со всеми ее чадами и домочадцами.
Также мой сын Иосиф - да не померкнет светоч его! - кланяется вам сердечно Вышеупомянутый".
"Также и я кланяюсь моему многоуважаемому свекру и моей милой свекрови, желаю им счастья! Сообщаю вам о своем добром здоровье, дай бог и впредь не хуже.
Также мой Иоселе кланяется вам и благодарит многократно, дорогая свекровь, за присланную рубашонку. За это он обещает вам, если господь продлит его годы и он, с божьей помощью, через три-четыре года начнет ходить в хедер,-хорошо учиться и стать, с божьей помощью, благочестивым евреем, долгую жизнь пошли ему господи, аминь!
Дорогая свекровь! Если вы можете связать для Иоселе ермолочку и пару чулочков из шерсти, я была бы вам очень благодарна, так как я сама очень занята в деле мужа, а нанимать кормилицу для Иоселе я не хочу, - не стоит. Я только наняла девушку и плачу ей четыре целковых с моей одежей; она смотрит за ребенком и выгоняет корову в поле. Поглядели бы вы, какую я купила корову! Четыре кварты молока дает - очень хорошее молоко! - и я имею, благодарение господу, творог и масло. Но дорогой Мойше-Мендл вдруг невзлюбил молочного. Отчитайте его за этo, прошу вас. Он совершенно не бережет себя. Иоселе надрывается, хочется ему, бедненькому, покушать, - мне, господи, воздай за все его прегрешения в будущем! Кончаю свое письмо. Кланяюсь сердечно всем друзьям и близким и прошу вас, ради бога, ответить нам и остаюсь
ваша преданнейшая и с пожеланием счастья
невестка Рохл".
– Ну? - отозвался Берл-толстяк, когда чтение кончилось. - Дай боже, чтоб моим детям жилось не хуже!
– Вы грешите, Двося-Малка! - сказал Юдл. - Право, грешите...
– Разумеется, слава его святому имени! Моим детям, не сглазить бы, хорошо живется. Но я тоскую по ней. Не могу забыть ее, реб Юдл, не могу!
И Двося-Малка начинает перечислять Юдлу все достоинства своей невестки, все ее манеры, стараясь объяснить ему, почему она не может забыть Рохеле.
Снова разгорается оживленная беседа, теперь уже о Егупце и егупецких делах. Затем, наполнив рюмочки, чокаются, подолгу держа в руке рюмку с водкой и желая друг другу всех благ, а всему народy - добрых вестей, вызволения от бед и утешения в горе. Наконец на столе появляется борщ, наполняя комнату своим вкусным запахом. Настроение поднимается. В общем оживлении вскоре забывается и Мойше-Мендл, и Рохеле, и город Егупец, и все прочее.

XXVI
Муки ада

Один только человек ни на минуту не может забыть красавицу Рохеле.
Читатель, конечно, догадывается, что речь идет о Стемпеню.
Да, именно о нем идет речь. Кто в силах передать его страдания? Кто поймет его сердечную боль и обиду?
"Как обидно! - думает Стемпеню. - Какая досада! Уехала и даже не вспомнила обо мне, не дала знать. Хотя бы для виду черкнула два слова: знай, дескать, что я уезжаю. Фи, какой позор!"
Ничего подобного Стемпеню еще никогда не испытывал. Хоть ему случалось уж бывать в разных переделках и не раз его похождения оканчивались для него весьма постыдно, нередко даже скандально, но такого позорного провала, такого удара, какой выпал на его долю теперь, он никак не ожидал. Стемпеню, который был в таком почете при дворе самого цадика, так что дочери этого святого мужа иногда позволяли себе перекинуться с ним шуткой, Стемпеню, приводивший в восторг панов и даже графиню Бжежевскую, которая не раз посылала за ним карету и вела с ним разговор на французском языке,-этот самый Стемпеню был так глупо посрамлен простой еврейской женщиной!
– Сердце тоскует по ней! - признавался Стемпеню музыкантам. - Не могу унять тоску по этой женщине. Я охотно поехал бы за нею в Егупец, если бы... если бы не...
Стемпеню оглядывается по сторонам, и компания легко догадывается, кого именно он ищет глазами.
Музыканты от всей души любили Стемпеню и готовы были пойти за него в огонь и в воду. Но в той же мере, в какой они любили Стемпеню, они ненавидели Фрейдл. Их отталкивала ее скупость, жадность, ее отвратительный нрав.
– Покуда он был холостяком, - говорили меж собой музыканты, - рубль ему был нипочем. Разжиться у него несколькими целковыми ничего не стоило: иной раз займешь у него трояк или пятерку на вечные времена, а в другой раз он и сам подарит. А с тех пор как эта ведьма, чтоб ей провалиться, забрала его в свои лапы, он сам подыхает по копейке, гроша ломаного за душой не имеет. Миновали добрые старые времена, кончились ужины у Стемпеню, прошла пора веселых разъездов. Теперь хоть пухни с голоду, хоть ноги протяни - не от кого ждать помощи. Сидишь день-деньской без куска хлеба, только и ждешь свадебного сезона. Хоть бы для приличия попотчевала когда-нибудь нашего брата стаканом чаю, предложила бы чего-нибудь поесть,-съели бы ее черви, проклятую!
– Поверите ли, часто бывает - так хочется лопать, что черти в животе пляшут;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33