Ей грезятся зеленые листочки, распускающиеся цветы, вольный воздух, широкий простор полей, и хочется ей петь, излить в песне свою печаль. И поет птица, рассыпается трелью, тоскует, а мы в это время любуемся ею, восторгаемся, получаем удовольствие.
– Не могу побороть свою тоску по ней, - в сотый раз говорит Стемпеню. - Я тоскую по ней, как по самому родному человеку. Я бы поехал вслед за ней в Егупец, если бы не...
Стемпеню озирается по сторонам и видит Фрейдл, - она страстно уговаривает какую-то покупательницу купить у нее ожерелье, шелковые платки, шерстяные нитки. Фрейдл мало-помалу завела у себя в доме целый магазин и стала заправской торговкой, под стать заматерелым мазеповским лавочницам.
Частенько к Фрейдл приезжает в гости ее мать, толстая Ципойра. Она сообщает, что Шайка-скрипач очень соскучился по дочери и послал ее, Ципойру, проведать, как поживает Фрейдл. Но дочь прекрасно знает, что это - ложь, что ее мамаша просто-напросто изголодалась у себя дома и приехала к ней "разговеться", пожить в свое удовольствие.
– Знаешь, дочка, испекла бы ты такие сдобные булки, какие я, бывало, пекла: плетеные, поджаристые. Со стаканчиком цикория это очень пользительно, а если можно себе позволить намазать побольше масла, еще лучше. А к завтраку вели подать гусиные шкварки с луком. Твой папаша, если помнишь, очень любит это блюдо. Здоровье, дочка, не в пилюле, а в кастрюле...
Ципойра даже облизывается и каждый день придумывает новые блюда к завтраку, к обеду, к ужину. Нельзя сказать, чтобы Фрейдл была в восторге от заказов матери... Первые несколько дней она, скрепя сердце, кое-как идет навстречу ее неутолимому аппетиту. Но проходит неделя, и Фрейдл начинает дуться на мать, а та - на дочку. Слыша их взаимную перебранку, Стемпеню старается восстановить мир между женой и тещей, - и в конце концов ему же достается от обеих.
– Не твое дело! - обрывает его Фрейдл. - Не тревожься-твоего достояния я маме не отдам, можешь быть совершенно спокоен, Стемпеню.
– Ну и зятек! - в свою очередь язвительно шипит теща. - Отрастил бык длинный язык, а трубить не может. У порядочных людей теща пользуется таким же уважением, как мать, а ему что! Прекрасно, кажись, видит, как честит меня моя доченька, - так честит, что не знаешь, куда деваться от стыда, а он хоть бы языком пошевелил. Тоже, с позволения сказать, муженек! Только и знает, что пиликает на скрипке. Не понимаю, как ему не надоест, боже праведный! И с чего это моя дочка так нос задирает, не могу понять. У кого дело спорится, у того и бык доится. Видали мы таких! Твой тесть, Стемпеню, был скрипачом хоть куда, тебе не уступил бы. Но что поделаешь? Новая метла, как говорится, чисто метет. Всюду нужна удача, как говорит пословица: "Захочет бог, так и веник выстрелит". Ты не должен обижаться на меня, Стемпеню, что я говорю тебе в глаза правду. И хоть каждый пес, как говорят, у своего порога хозяин, но я все же тебе не чужая, как-никак тещей тебе прихожусь. "Играешь с кошкой, дружок, полюби и ее коготок".
Ципойра, как из мешка, сыплет поговорками да прибаутками. Когда она разойдется, ее не остановишь. Но Стемпеню не дослушивает до конца. Он берется за скрипку, как всегда, когда у него на душе кошки скребут. Со скрипкой в руках он забывает и жену, и тещу, и вce беды и напасти. Он снова видит перед собой синеглазую Рохеле.
– Сердце тоскует по ней, так тоскует! - шепчет про себя Стемпеню. Он перебирает в уме тысячу возможностей бежать к ней, увидеть ее хоть один еще раз... Тщетные мечты! Он не понимает, что песенка его почти уже спета, что лучшая часть жизни уже позади; не замечает Стемпеню, как мало-помалу редеет его прекрасная черная шевелюра, как гаснет огонь в его глазах и как морщины бороздят его белый лоб.
Глупый богатырь! Не обольщайся! Погляди: бок о бок с тобой сидит твоя Далила, твоя жена Фрейдл. Эта Далила убаюкала тебя, усыпила на своих коленях, втихомолку срезала твои длинные локоны и лишила тебя силы, всей твоей богатырской силы, как библейская Далила - своего Самсона-богатыря... Одна утеха осталась у тебя-скрипка.
Играй же, Стемпеню, играй на своей скрипке! Сыграй, а мы послушаем...

Примечания

Роман "Стемпеню" был написан Шолом-Алейхемом в 1888 году и напечатан в изданном им сборнике "Ди юдише фолкс-библиотек" (Еврейская народная библиотека), книга по литературе, критике и науке, книга первая, Киев, 1888.
Роман "Стемпеню" - это первая попытка Шолом-Алейхема создать реалистический роман из еврейского быта шестидесятых годов прошлого века. Об этом он пишет С. Дубнову (буржуазный еврейский историк и литературный критик, род. в 1860 г., погиб во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.) в письме от 2 сентября 1888 года: "Для моего сборника я пишу "еврейский роман" под названием "Стемпеню". Это имя принадлежит личности, которая в известной мере является исторической. Во всяком случае для юго-западного еврейства. Стемпеню был не кем иным, как замечательным маэстро, скрипачом в Бердичеве... Типов, то есть я хотел сказать характеров, всего имеются только три: Стемпеню - художник, поэт и тому подобное в еврейском смысле, его жена - мелочная, жадная, жестокая личность, и, наконец, еврейская Лаура-идеал чистоты, приятности, красоты и чуткости. Собственно сюжет не отличается изобретательностью, процесс любви - один момент, как и подобает евреям двадцать лет тому назад..."
В своем письме от 11 ноября 1888 года Шолом-Алейхем пишет тому же Дубнову: "Одновременно с этим посылаю вам срочно мое новое произведение "Стемпеню" (мой первый роман), которое я вам давно обещал... Проникшись мыслью написать еврейский роман для народа, я спустился к нему, к народу, перенял от него чудесные легенды об этой, так сказать, исторической личности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33