Толпа замерла, затаила дыхание. Сердца переполняются до краев, размягчаются, и слезы навертываются на глаза. Люди вздыхают, люди стонут, люди плачут... А Стемпеню? Где Стемпеню? Нет его! Исчезли и Стемпеню и его скрипка; лишь звуки, сладостные звуки наполняют комнату...
А красавица Рохеле, никогда до того не видавшая Стемненю, Рохеле, знавшая о его существовании, но никогда в жизни не слышавшая его чудесной игры, прислушивается к волшебным звукам, к изумительным мелодиям и не понимает, что с ней творится: эти звуки и томят и ласкают. Что же это такое? Рохеле смотрит туда, откуда несутся сладостные звуки, и видит прекрасные пылающие черные глаза, глядящие на нее в упор,- они пронзают ее насквозь, как остро отточенные стрелы. Эти прекрасные горящие черные глаза сморят на нее, кивают ей, говорят с ней без слов. Рохеле хочет отвести от них взгляд - и не может.
"Так вот он каков, Стемпеню!" - думает Рохеле.
Между тем обряд "усаживания" закончился, и родня засуетилась: пора вести молодых к венцу.
– Куда девались свечи? - спрашивает родня жениха.
– Свечи куда делись? - спрашивает родня невесты.
Снова шум и суета. Все хлопочут, бегут неведомо куда, толкаются, наступают друг другу на мозоли, в толчее обрывают кой-кому подолы платьев, потеют, бранят изо всех сил сарверов, те, в свою очередь, ругают родителей новобрачных, а свойственники тоже спорят между собой. Словом, весело хоть куда!
После венчания Стемпеню, воспользовавшись суматохой, покинул свою капеллу. Вот он уже в толпе женщин, около красавицы Рохеле, снохи Айзик-Нафтоли. Он заговорил с ней, улыбаясь и поглаживая рукой свою пышную шевелюру. Рохеле слегка покраснела и, потупив глаза, отвечала через пятое на десятое. Не пристало же ей ни с того ни с сего заводить разговор с музыкантом, да еще на людях!..

V
Первая встреча Стемпеню с Рохеле

О Стемпеню рассказывают всякие небылицы. Ходят слухи, будто он знается с колдунами, ворожеями и прочей нечистью, будто ему ничего не стоит отбить невесту у жениха, будто он владеет таким колдовством, что стоит ему только взглянуть на девушку, как в сердце ее вспыхнет такая пламенная любовь, что господь спаси и помилуй!
Многим матерям известна эта тайна, и поэтому они всячески оберегают своих дочерей-невест. Когда девушка разговаривает со Стемпеню, рядом всегда очутится старшая сестра, тетка, золовка или хотя бы посторонняя замужняя женщина... Правда, для Стемпеню в этом нет ничего лестного. Но что за беда! Слава его от этого не убавится. Какое отношение имеют подобные слухи к музыке? Все знают, что Стемпеню-отчаянный повеса. Ну и что ж? Ведь на свадьбу его приглашают не для того, чтобы породниться с ним.
Благословенна судьба ваша, еврейские женщины, и да благословит небо ваших мужей за то, что они одарили вас прекрасным даром - свободой! Горе бедным девушкам, скованным цепями неволи! Они не выходят из-под бдительного надзора до тех пор, пока не накроют им головы свадебным покровом. Лишь тогда девушка становится женщиной, свободной, счастливой женщиной.
У Рохеле, как у замужней женщины, не было никаких оснований бежать от Стемпеню, когда он подошел к ней со скрипкой под мышкой и с улыбкой на устах. Чего ей бояться? От кого ей таиться? Свекор Айзик-Нафтоля весь поглощен свадьбой: прохаживается, заложив руки за спину, и следит за прислугой, чтоб живее пошевеливалась. А свекровь Двося-Малка так запарилась, что сорви кто-нибудь парик с ее головы, она бы и то не почувствовала. Пробегая мимо Рохеле, она, правда, на миг остановилась посмотреть, какие такие дела завелись у Стемпеню с ее невесткой, но тотчас же подумала:
"Глупости! Пустые разговоры! Гроша медного не стоят!"
И побежала дальше распоряжаться, поторапливать прислугу.
Айзик-Нафтоля с женой распоряжались весьма искусно. Прислуга металась как угорелая. Родные жениха и невесты, как водится, галдели без умолку. Гости же, помыв руки ...помыв руки - Религиозный обряд перед едой мыть руки, произнося при этом положенное "славословие" (молитву).

, торопились занять места на длинных скамьях за длинными столами, на которых стройными рядами лежали свежеиспеченные булки. Вдруг поднялась тревога: в кадке иссякла вода.
– Где бы достать воды? - спрашивает родня жениха.
– Воды где бы достать? - вторит родня невесты.
– Воды! - кричит Двося-Малка слегка охрипшим голосом.
– Воды! Воды! - поддерживает ее Айзик-Нафтоля, задрав фалды своего сюртука с видом чрезвычайно занятого человека.
Стемпеню воспользовался новой суматохой, чтобы обменяться с Рохеле еще несколькими словами. Вид у нее был задумчивый, сосредоточенный. Ее красивые голубые глаза глядели мимо Стемпеню куда-то вдаль. А уши тем временем ловили его слова.
А говорить Стемпеню был мастер! Красно говорил повеса! Он опутывал собеседницу своей речью и, как опытный искуситель, неотрывно смотрел ей в глаза... Нет, не в глаза!.. В сердце он ей глядел, в самое сердце!
Стемпеню говорил, а Рохеле слушала. В комнате стоял такой гомон, что до посторонних могли дойти только обрывки их разговора.
– Это ваш Мойше-Мендл? - спросил Стемпеню, указывая взглядом на молодого человека, который, ухватившись за лацкан чужого сюртука, отчаянно, с остервенением, убеждал в чем-то этот лацкан.
– Да, мой Мойше-Мендл, - ответила Рохеле и, словно обидевшись, отошла в сторону.
Рохеле и в самом деле почувствовала себя оскорбленной и с этой минуты даже взглядом не удостаивала тот уголок, где сидели музыканты. Долго потом вертелся возле нее Стемпеню. Напрасно! Он был ей противен, этот Стемпеню, противен до отвращения своими дерзкими повадками и вызывающим взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33