При появлении нашей моторки из крытых соломой круглых хижин высыпали на берег местные жители. Как нам объяснил Али, впервые одна из двух принадлежащих его итальянскому боссу моторок зашла в Малый Нил.
Встречающие спустили на воду лодки из папируса, сушившиеся возле хижин, и направились к нам, кто на веслах, кто толкаясь шестом. Самые маленькие здешние лодочки – по сути дела, поплавки, смахивающие на бивень слона; нам сказали, что они называются коба. Вяжут и применяют их точно так же, как в Центральной Африке, в Южной Америке и на острове Пасхи. Лодка побольше на одного человека, называется тароча, а наиболее обычная для Таны разъемная лодка на двух и больше гребцов – танкуа. Мы видели танкуа с экипажем в девять человек, но нам говорили, что есть лодки, на которых перевозят через озеро до 2-3 тонн зерна. Был случай, сильный ветер унес груженую танкуа, и она целую неделю дрейфовала по озеру, прежде чем ее удалось пригнать к берегу, даже зерно успело прорасти.
Абайдары, как и черные монахи, считали, что две недели – крайний срок, после которого танкуа, пропитавшись водой, неизбежно развалится. Корпус этой лодки настолько тонок, что она извивается на малой волне, будто змея.
Все это подтверждало мои первые впечатления. Хотя танкуа с загнутой вверх кормой больше похожи на лодки древнего Египта, чем чадская кадай, они уступают ей в прочности. И поскольку в нынешнем Египте нет ни папируса, ни строителей папирусных лодок, напрашивалось решение: взять папирус с озера Тана, строителей – с озера Чад, а образец для задуманной мной реконструкции – с древнеегипетских фресок.
Ночью разразилась жуткая гроза. Мы привязали моторку за дерево на берегу и накрылись папирусной лодкой. Гром гремел так, как это бывает, когда низкие тучи идут над самой водой. Ослепительный блеск молний и оглушительные залпы говорили о том, что центр грозы над нами. Молнии били в озеро, ударяли в берег. Вспышка, удар грома, толчок воздушной волны – и совсем рядом с нами раскололось огромное дерево! Дождь лил как из ведра. Наше имущество плавало в лодке вместе с дневным уловом рыбаков. А кинооператор крепко спал, в такую погоду он был избавлен от необходимости сражаться с насекомыми.
...На самом юге Эфиопии, с севера на юг параллельно Красному морю, протянулась в сторону Кении Рифт-Валли. Геологи полагают, что эта широкая долина, зажатая между двумя горными грядами, образовалась при медленном смещении Африки на запад за много миллионов лет. На дне рифта, словно бусины, лежат в ряд большие озера. На одном из них, озере Звай, вяжут папирусные лодки. Есть отличная автомобильная дорога, и большинство озер – излюбленное место отдыха; из столицы, Аддис-Абебы, сюда приезжают охотиться, ловить рыбу и купаться. Только Звай, хотя оно самое красивое, не посещается туристами. Сюда не доходит шоссе, и здесь растет папирус, прибежище улитки, в которой вырастает личинка шистозомы, гроза любителей купанья.
В Аддис-Абебе я встретил двух шведов, от которых кое-что узнал про Звай. Один из них, этнограф, изучал по литературе жителей тамошних островов. Другой – он кормится ловлей птиц в Эфиопии – сам побывал на озере.
Я взял напрокат джип, погрузил на него продукты и полевое снаряжение, мы покинули нашу базу в столице и помчались сперва по отличной, потом по хорошей, потом по посредственной и, наконец, по отвратительной дороге. Первый ночлег – у гостеприимных шведских миссионеров на высоком восточном склоне Рифт-Валли. На другое утро вместе с переводчиком – эфиопским учителем Асеффа – и «знающим дорогу» молодым парнем из племени галла мы двинулись дальше к озеру Звай.
Глубокое ущелье с порожистой рекой, секущее равнину к западу от озера, преградило нам путь, и в поисках переправы пришлось проехать 25 километров на юг по строящейся дороге, увязая в сыром грунте. Наконец мы пересекли реку по мощному каменному мосту, после чего километров пятьдесят ехали на северо-запад вовсе без дороги, где по конной, где по звериной тропе, где просто в просветах между редкими деревьями. Часто кому-нибудь из нас приходилось идти впереди джипа, отыскивая путь. «Проводник» сидел смирно, не раскрывая рта, а если и пытался что-то нам подсказать, то весьма неудачно. Дикие звери не попадались, зато мы видели много старых могильников. То и дело встречались нам галла – на плече копье, по пятам трусит собака. Хотели мы спросить у одного парня про дорогу, но он так перепугался, когда мы развернули джип в его сторону, что поднял копье для защиты, потом пустился наутек и мигом исчез среди акаций.
Вечерело, когда мы выехали на высокий утес, с которого открывается великолепный вид на восточный берег озера Звай и два ближних острова. На утесе стоял дощатый домик и большая палатка – шведская миссионерская поликлиника. Заведовала поликлиникой медицинская сестра, но она уехала в отпуск в Швецию, и мы застали только сторожа, живущего с семьей в шалаше по соседству. Он позволил нам разместиться в палатке.
От подножия утеса на юг и на север тянулись камышовые заросли, а на воде в лучах вечернего солнца поблескивало желтое зернышко: папирусная лодчонка возвращалась на свой остров.
День угас быстро, как и должно быть в восьми градусах от экватора. И тотчас начался спектакль. На деревьях тараторили обезьяны. Грузные бегемоты выбирались на берег и шли лакомиться кукурузой на поля. Все ближе и ближе скулили и выли гиены. Откуда-то с озера доносилась далекая барабанная дробь. Из палатки были видны костры на островах. Асеффа объяснил, что это копты готовятся встретить свой праздник маскал. Я вышел, чтобы полюбоваться всей панорамой, и у самых дверей наткнулся на две темных фигуры с копьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119