Если бы египтяне прошли от устья Нила столько же, сколько мы от Сафи, они очутились бы на Дону или за Гибралтаром. Доказано, что Средиземное море не исчерпывает радиус действия папирусной лодки.
Вот только эта окаянная корма. Ну что бы древним мудрецам оставить нам какую-нибудь инструкцию, мы загодя разобрались бы во всех особенностях папирусной лодки и спокойно приступили бы к траверсу океана. А то ведь волны, вместо того чтобы подкатываться под лодку и поднимать ее вверх на гребне, теперь наваливаются на корму и подминают ее под себя. Ночью волна дотянулась до самой каюты, и я проснулся от того, что мне вылили на голову ведро холодной воды. Даже вкладыш спального мешка намок.
– Мы стартуем с гирями на ногах, ребята, – повинился я.
И тут Сантьяго бросил спичку в пороховой погреб.
– Давайте распилим спасательный плот, – вдруг объявил он.
– Вот именно, – сказал я. – С папирусными лодочками расправились, теперь и пенопластовый плот туда же.
– Да нет, я серьезно, – настаивал Сантьяго. – Мы должны как-то поднять ахтерштевень. Папируса больше нет, а пенопласт можно распилить на куски и использовать так же, как древние египтяне использовали запасной папирус.
– Он рехнулся, – произнесло сразу несколько голосов на разных языках.
Но Сантьяго не сдавался.
– Ты взял спасательный плот на шесть человек, а нас семеро, – вызывающе обратился он ко мне. – И не раз говорил, что сам никогда не перейдешь на спасательный плот.
– Следующий размер был на двенадцать человек, – объяснил я. – Это слишком. Но я могу еще раз сказать, что лично я останусь на, нашем папирусном венике, если вы вдруг вздумаете перейти на эту пенопластовую козявку.
– Я тоже, – подхватил Абдулла. – Давайте распилим плот, ящик только трет наши веревки.
– Нет, – возразил я. – Плот все-таки помогает экипажу чувствовать себя надежнее. Ведь мы проводим научный эксперимент. А без плота уже никто не сможет оставить папирус.
– Да брось ты, давай пилу, зачем нам плот, которым все равно никто не воспользуется, – продолжал заводить нас Сантьяго.
И ребята завелись. Однако все пошли посмотреть на тяжелый упаковочный ящик, который Абдулла хотел убрать.
За каютой и мостиком от лодки словно ничего не осталось, лишь кривой хвост в гордом одиночестве торчал из воды, отделенный от нас бурлящими гребнями, которые захлестывали корму с одной стороны и скатывались с другой. Ящик с плотом подмывало, и он качался между стояками, расшатывая весь мостик.
Абдулла взялся за висевший по соседству топор, но тут Юрий восстал. Это безрассудство. Мы должны подумать о наших близких. Норман поддержал его: родные в ужас придут, если мы останемся без спасательного плота. Жорж отобрал топор у Абдуллы. Карло колебался. Он считал, что решать должен я. Впервые на «Ра» назревал серьезный раскол. В жизненно важном вопросе мнения разделились, и обе стороны одинаково яро отстаивали свой взгляд.
Когда мы расселись на бурдюках, мешках и кувшинах вокруг обеденного стола, на который Карло поставил солонину, омлет и марокканское селло, царила предгрозовая тишина. Сухой папирус у нас под ногами то сжимался, то растягивался в лад высокой и частой волне. Всего прочнее папирус был в подводной части, где он намок. «Ра» сама шла по ветру с закрепленными наглухо после ремонта рулевыми веслами и тормозящим ход крабьим хвостом. Юрий, Норман и Жорж хмуро смотрели на нависшие со всех сторон мрачные грозовые тучи и энергично давили пальцами миндаль, готовясь отстаивать свою позицию. Надо осторожно проколоть нарыв...
– Мало ли что может случиться, – я старался говорить бодро и весело. – Давайте разберем все случаи, когда нам может понадобиться спасательный плот. Лично я больше всего боюсь, чтобы кто-нибудь не упал за борт.
– А я больше всего, как бы нас не потопил какой-нибудь пароход, – сказал Норман. – Еще боюсь пожара на борту.
– Нос хорошо держится на воде, – послышался голос Юрия, – зато корма... А что будет через месяц?
– Все верно, – согласился я. – И ведь теоретически еще возможно, что скептики правы, папирус со временем распадется в морской воде.
– А я, – тихо произнес Жорж, который не знал, что такое страх, – я боюсь урагана.
Шесть доводов за то, чтобы держать в запасе спасательный плот. Больше никто ничего не мог придумать. Но и шести доводов хватит. Ладно, попробуем представить себе эти шесть случаев, и что каждый станет делать. Мы загибали пальцы один за другим.
Случай первый: человек за бортом. Это никого не страшило, ведь мы страховались веревкой, как в горах. К тому же за лодкой на длинном конце тащился спасательный пояс. Если кто-то, выйдя ночью на палубу прогуляться, споткнется о кувшин и ухнет за борт, спускать на воду плот нет смысла. Квадратный, низкий, с двумя палатками: одной – наверху, другой – внизу, смотря по тому, как ляжет плот, он не рассчитан на быстрый ход и отстанет от «Ра», даже если убрать парус.
Никто не спорил.
Случай второй: столкновение. Все были согласны, что мы просто не успеем спустить на воду плот, если «Ра» разрежет пополам. И даже если он окажется на воде, все предпочтут спасаться на уцелевшей части «Ра».
Случай третий: пожар. В Сахаре «Ра» вспыхнула бы, как папиросная бумага, но здесь ее поджечь не так-то просто. К тому же у нас есть огнетушитель. Курить разрешалось только с подветренной стороны, где искры уносило за борт, а наветренная сторона так пропиталась водой, что ей никакой пожар не страшен. Кто же предпочтет тесный плотик неподвластной огню половине «Ра»?
Случай четвертый: папирус начнет тонуть. За месяц мы убедились, что папирус, хоть и впитывает воду, погружается так медленно, что мы вполне сумеем передать «СОС».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119