Приподнялся за рулем, заглянул через дувал. Во дворе у очага сновали женщины. Дымил большой медный самовар. Два человека свежевали под навесом баранью тушу. Да, сватов принимали здесь по всем правилам. Мне ничего не оставалось делать. Надо было ехать разгружаться.
К концу дня вернулся на автобазу. Вымыл машину, загнал ее в гараж. Долго возился, все находил какое-нибудь дело. Не понимал я, почему так близко к сердцу принял сегодняшний случай. Всю дорогу ругал себя: «Ну, что тебе надо? Что ты за дурак? Кто она тебе в конце концов? Невеста? Сестра? Подумаешь, встретились случайно на дороге, подвез к дому и уже переживаешь, будто в любви объяснились. А может, она и думать-то о тебе не хочет. Нужен ты ей больно! Жених у нее законный, а ты никто! Шофер с дороги, сотни таких, не назнакомишься… Да и какое ты имеешь право на что-то рассчитывать: люди сватаются, свадьба будет у них, а ты при чем? Плюнь на все. Крути себе баранку, и порядок!..»
Но беда была в том, что как я ни уговаривал себя, а позабыть Асель не мог.
Делать возле машины было уже нечего. Пойти бы мне в общежитие, оно у нас веселое, шумное, красный уголок есть, а я — нет. Одному хочется побыть. Прилег на крыло машины, руки заложил за голову. Неподалеку копался под машиной Джантай. Был у нас шофер такой. Высунулся из ямы, хмыкнул:
— О чем мечтаешь, джигит?
— О деньгах! — ответил я со злостью.
Не любил его. Жмот первосортный. Хитрый и завистливый. Он и в общежитии не жил, как другие, у хозяйки какой-то на квартире. Поговаривали, жениться обещал на ней, как-никак свой дом будет.
Я отвернулся. На дворе, возле мойки, устроили возню наши ребята. Кто-то взобрался на кабину и из брандспойта поливал шоферов, ждущих очереди. Хохот стоял на всю автобазу. Струя мощная, как стукнет — закачаешься. Парня хотели стащить с кабины, а он себе приплясывает, хлещет по спинам, как из автомата, кепки сбивает. Вдруг струя метнулась вверх, изогнулась в лучах солнца, будто радуга. Смотрю, там, где струя поднимается ввысь, стоит Кадича, наш диспетчер. Эта не побежит. Держаться она умела с достоинством, к ней так просто не подступишься. И сейчас она стояла безбоязненно, спокойно. Не тронешь, мол, слабо! Отставила этак ногу в сапожке, а сама волосы прикалывает, шпильку в зубах держит, посмеивается. Мелкие серебристые брызги падают ей на голову. Ребята хохочут, подзадоривают паренька на кабине:
— Дай ей по кузову!
— Шардарахни!
— Берегись, Кадича!
Но паренек не осмеливался ее облить, только играл струей вокруг Кадичи. Я бы на его месте окатил ее с головы до ног, и, пожалуй, Кадича не сказала бы мне ни слова, посмеялась бы, да и все. Я всегда замечал, что ко мне она относилась не так, как к остальным, становилась податливой, немного капризной. Любила, когда я, заигрывая, гладил ее по голове. Мне нравилось, что она всегда спорила, ругалась со мной, но быстро сдавалась, даже если я был не прав. Иногда водил ее в кино, провожал: мне было по пути в общежитие. В диспетчерскую к ней заходил запросто в комнату, а другим она разрешала обращаться только в окошечко. Но сейчас мне было не до нее. Пусть себе балуются.
Кадича заколола последнюю шпильку.
— Ну хватит, поиграли! — приказала она.
— Слушаюсь, товарищ диспетчер! — Паренек на кабине козырнул. Его с хохотом стащили оттуда.
А она направилась к нам в гараж. Остановилась у машины Джантая, кажется, искала кого-то. Меня она не сразу заметила из-за сетки, разделяющей гараж на отсеки. Джантай выглянул из ямы, проговорил заискивающе:
— Здравствуй, красавица!
— А, Джантай…
Он жадно смотрел на ее ноги. Она недовольно повела плечом.
— Ну, чего уставился? — и легонько ткнула его носком сапожка в подбородок.
Другой бы, наверно, обиделся, а этот нет. Просиял, будто его поцеловали, и нырнул в яму.
Кадича увидела меня.
— Хорошо отдыхается, Ильяс?
— Как на перине!
Она прижалась лицом к сетке, пристально посмотрела и тихо сказала:
— Зайди в диспетчерскую.
— Ладно.
Кадича ушла. Я поднялся и уже собрался идти. Джантай снова высунулся из ямы.
— Хороша баба! — подмигнул он.
— Да не про тебя! — отрезал я.
Я думал, что он обозлится и полезет драться. Я не любитель драк, но с Джантаем схватился бы: так тяжело было на душе, что просто не знал, куда девать себя.
Однако Джантай даже не обиделся.
— Ничего! — пробурчал он. — Поживем — увидим…
В диспетчерской никого не было. Что за черт? Куда она делась? Я обернулся и прямо грудью столкнулся с Кадичей. Она стояла, прислонившись спиной к двери, откинув голову. Глаза ее блестели из-под ресниц. Горячее дыхание обожгло мне лицо. Я не совладал с собой, потянулся к ней, но тут же отступил назад. Как ни странно, мне показалось в тот миг, что я изменяю Асели.
— Зачем звала? — спросил я недовольно.
Кадича все так же молча смотрела на меня.
— Ну?.. — повторил я, теряя терпение.
— Что-то ты не слишком приветлив, — сказала она с обидой в голосе. — Или приглянулась какая-нибудь?..
Я растерялся. Почему она упрекает меня? И откуда узнала?
В это время окошечко распахнулось. Появилась голова Джантая. Ухмылка блуждала по его лицу.
— Прошу, товарищ диспетчер! — с ехидцей протянул он, подавая Кадиче какую-то бумагу.
Она зло глянула на него. С досадой бросила мне в лицо:
— А путевку за тебя кто будет получать? Особого приглашения ждешь?
Отстранив меня рукой, Кадича быстро прошла к столу.
— На! — протянула она путевой лист.
Я взял. Путевка была в тот же колхоз. Сердце похолодело: ехать туда, зная, что Асель… Да и вообще почему именно меня больше всех гоняют по колхозам?
Я взорвался.
— Опять в колхоз? Опять навоз да кирпичи возить?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5