Майя, Майя! Отчего я не мог взять твою радость, перелить гною ликующую кровь в свое тело, напоить его лаской неведомой матери твоей — великой Изергиль?…
Утром говорю ей:
— Майя… Я все слыхал ночью. Я все знаю, Майя! Я тоже скоро уеду, Майя! Скажи… а как же лодочник твой Христофор?
У девушки в глазах слепит солнце, безмежная синь.
— О! Ты слыхал, как ночью твой сильный друг целовал Майю… Он горячо целовал меня, милый… как я! И я любила его тогда, как моего черноусого Христофора. Я люблю на Беллой горе Христофора, я любила ночью в саду отца моего твоего русского друга, я полюбила бы тебя, если б ты мог мне дать радость, чтоб у меня было ее больше к холодной старости… Любить можно двух, трех, многих! У плодов — сок раз-ный; ты видал, у моря сколько красок?… А у людей — у каждого своя радость — разная. Майе нужны… все краски моря…
…Сегодня уходит мой «гость». Торопится, обнял меня крепко.
— Ну… ухожу. Спасибо. Встретимся — расскажу много интересного.
Вырвалась у меня мысль — острая, щекочущая: — У вас серьезная была работа… опасная, правда? Как можно было в такие дни…
— Хотите сказать ночи… отдавать этой девушке?
— Да… Вообще — женщине…
— Подготовлен к такому вопросу и потому — кратко: спросите у Майи, она за меня расскажет… Чем больше притоков, тем полноводней река! Хочу… полноводной жизни, хочу ее радостей… даже в положении… «полуобреченного» уже. Закон жизни последним уходит от смертного одра! Майя была для меня ее прекрасным… крепящим дыханием. И «ущерб» для дела — здесь ни при чем!…
У дверей, повернувшись, бросил:
— Прощайте! Завтра… если будет что — не удивляйтесь…
Назавтра морщины Каффы трясли ревучие, зычные взрывы, за песками у Сарыголя вырывались огневыми отрепьями к желтозвездному посеревшему небу.
Кто-то неведомый, неузнанный поднял с земли интендантские склады…
Не удивляюсь, сын земли моей, друг мой, — ты прощаешься с Каффой жестким кличем моей родины…
Из перекопского горла хлынула кровь, затопила Салгир, Чатырдаг окрасила, Яйлу, мою тоску. Ухожу и я к снегам моей красноземной России. Она пришла за мной, услышала.
…Люблю Россию, живу ей, и — нет тоски. И нет и есть, -вспомнил: у песков Сарыголя и Каффы режет море цветными ножами землю, пенится, горбится, трепыхает в зелено-синих сукнах. Солнце — паук жадный, улицы, как морщины — черствые. И девушка — мудрая, стройноногая жрица радости.
Пахучегрудая, бронзотелая девушка-женщина Майя-Майя, дочь старого Гассана-плодовода, где ты?..
1923 г.

1 2 3